— Он отправится домой утром следующего дня, его проводит король, а я тем временем задержу Жанну в Шенонсо до следующего утра, сказавшись больной. Когда мы с ней приедем в Блуа, посла уже и след простынет. Ну, теперь вы поняли мою мысль?
— Да, мадам, и все же я с некоторым опасением думаю — удастся ли моя миссия? Ведь королева Наваррская может не послушать меня и, заподозрив обман, повернуть лошадей.
— А вы сделайте так, чтобы ей это не пришло в голову. И помните, господин кардинал, оттого, насколько добросовестно выполните вы поручение, зависит будущее государства. Я доверяю его именно вам, ибо вы приходитесь ей родственником. Вы всегда должны помнить о степени ответственности за возложенную миссию, и тогда королева еретиков окажется в наших руках.
— Но как я узнаю, какой ответ привез легат? Разговор может затянуться, и мы упустим время.
— Я подумала об этом. Будьте наготове. Если Нансе не придет через десять минут после начала нашей беседы с послом, значит, папа дал согласие.
— А если придет?
— Он передаст вам всего два слова, после чего вы немедленно сядете в экипаж и помчитесь к Туру. Повторяю, вы должны быть там раньше Жанны Д'Альбре.
— Я всё исполню, как вы сказали, мадам, — кивнул кардинал, — поскольку это угодно Богу и королевству.
— Помните: замок Шенонсо. Иначе я вас не найду.
И королева-мать вышла. У дверей ее ждал капитан.
— Нансе, — сказала она, — вы зайдете ко мне ровно через десять минут после того, как опустится полог за послом. Скажете, что вас послал кардинал. Он выражает желание ехать в Тур к больной племяннице. Если я отвечу: «Пусть остается, потому что он мне будет нужен», вы никуда не пойдете, и по-прежнему будете стоять у дверей. Если я скажу: «Пусть едет», вы сию же минуту отправитесь к кардиналу Бурбонскому и передадите ему два слова от меня.
— Какие, ваше величество?
— «В добрый путь!»
— Хорошо.
Екатерина вернулась в крыло Франциска I и сразу же увидела посла. Тот стоял в приемной, окруженный кучкой итальянцев, и глядел в окно.
— Ее величество вдовствующая королева!
Посол повернул голову.
— Вам пришлось меня ждать, господин кардинал? — заворковала Екатерина, подходя к легату и с улыбкой заглядывая ему в глаза.
— О нет, совсем немного, — ответил итальянец, не отвечая на улыбку.
Она отметила это, и недоброе предчувствие сразу же закралось в душу.
— Я и не знала, что вы здесь, — продолжала она. — Я не заставила бы вас ждать. Идемте в мои апартаменты: весть, которую вы привезли, настолько важна, что мне не терпится поскорее ее услышать.
— Я приехал, чтобы разочаровать вас, — начал посол, когда за ними опустился полог и закрылись двери, — и, честное слово, не понимаю, почему вы упорствуете.
— Это значит, — натянуто произнесла Екатерина, согнав улыбку с лица, — его святейшество против бракосочетания принцессы Валуа с принцем Наваррским?
— Достаточно одной свадьбы протестанта Конде с католичкой Марией Клевской. Или вы хотите, чтобы папу снова хватил удар? У него и без того хватает забот с кальвинистами собственной страны и пограничных государств, а тут еще вы со своей нелепой затеей…
— Нелепой? — повторила королева-мать, повысив голос и вся напружинилась, будто пантера, готовая вцепиться когтями в ненавистного врага. — Хорошо вам там рассуждать в Риме, когда опасность мятежа со стороны протестантов вашего королевства устранена и вокруг престола Пия V царят мир и спокойствие! А что прикажете делать мне с мятежными гугенотами, вот-вот готовыми вновь взяться за оружие и посягнуть не только на королевский престол, но и на саму основу католицизма в моей стране?
— Да ведь это немыслимо — устроить такой брак, — гнул свое легат, — в то время как пол-Европы охвачено огнем еретической заразы, с которой святой престол ведет неутомимую и беспощадную борьбу! Ваш ход — просто насмешка над Римско-католической церковью. Свадьба католички и гугенота! Видели бы вы лицо его святейшества, когда до него дошла весть об этом!
— Но ведь я объясняла в письме, зачем это нужно, неужели вы не поняли?
— Вы хотите собрать в одну кучу главарей и разом избавиться от них?
— Не только. Я рассчитываю, например, обратить будущего зятя в нашу веру, а это уже будет большой победой.
— Вы полагаете, вам это удастся?
— Мне, быть может, нет, но вы еще не видели мою дочь Маргариту и не знаете, на что она способна. Усыпленный ее ласками и жаркими поцелуями, он забудет о былом вероисповедании и вернется в лоно Римско-апостольской церкви. Ведь он воспитывался в этой вере с детства. Не пройдет и месяца, как он собственноручно бросит Библию в огонь.