— А ваша дочь? Что она говорит на это? Вряд ли она захочет лечь в одну постель с гугенотом, да еще любить его столь беззаветно, как вы описываете.
— О, успокойтесь, кардинал, если уж моим фрейлинам удавалось обламывать еще и не таких упрямцев, то Марго справится не хуже их, тем более, что она получит такое приказание из уст матери и брата короля.
— Но вы забываете про его собственную мать! Поверьте, ее волю, он будет выполнять гораздо усерднее, чем прислушиваться к воркующему голоску супруги, нашептывающей ему о вероотступничестве.
Королева-мать сощурила глаза, и уголки ее губ медленно поползли кверху.
— В отношении его матери вы можете не беспокоиться, — произнесла она, понизив голос, и подалась вперед, ближе к лицу посла, не сводя с него хищного взгляда. — Ему скоро некого будет слушать, я позабочусь об этом.
Посол помолчал, потом медленно проговорил, тоже понизив голос:
— Вы хотите избавиться от нее?
— Для чего же тогда я устраиваю всю эту канитель? Теперь вы понимаете мои мотивы? Я должна снять голову, а щупальца отпадут сами.
— Но ведь головы две…
— Вторая уже зажата в тиски, надо только чуть сильнее надавить — и она лопнет.
— Для этой цели вы и позвали его ко двору?
— Наконец-то вы начали понимать. Есть и другие головы, но они маленькие и не столь важны. И все же я сниму и их. Для этого и устраиваю свадьбу. Нужно только собрать всех имеете, а потом — покончить одним разом.
— Что же это за маленькие головы?
— Предводители гугенотов, весьма опасные люди: Конде, Монтгомери, Ларошфуко, Телиньи, Ла Ну, Монпезак и другие. Без них гидра умрет.
— И ради этого необходима эта свадьба?
— Да, кардинал. Вот тогда в моем королевстве воцарятся мир и спокойствие. Оно станет настоящей католической державой, о которой так мечтают Филипп II и Пий V.
И все же… — проговорил легат и сделал паузу, будто не желая говорить того, что обязан сказать, — невзирая на то, что весь христианский мир, а также сам папа празднует победу над турками при Лепанто[1], а также несмотря на то, что год назад верховному понтифику понравился этот проект, направленный на укрепление истинной веры Христовой, нынче его святейшество полон гнева и считает, что это святотатство и надругательство над святой церковью, а потому преисполнен твердой убежденности не давать согласия, хотя те доводы, которые вы привели в письме и о которых говорили сейчас, кажутся ему весьма разумными. Однако он убежден, что следует искать другие пути, ведущие к устранению непокорных голов гидры.
Королева-мать уже не могла сдерживать себя.
— Да как он не понимает, — воскликнула она, — что это наилучший способ…
В это время вошел Нансе; оба замолчали и повернули к нему головы.
— В чем дело, Нансе? — нарочито недовольным тоном спросила Екатерина.
— Ваше величество, кардинал Бурбонский просил передать, что он собирается в Тур к больной племяннице. Не будет ли каких-либо распоряжений в связи с этим?
— Ах да, я совсем забыла, — улыбнулась Екатерина и кивнула капитану. — Скажите ему, пусть едет.
Нансе поклонился и вышел, оставим королеву-мать наедине с легатом. Беседа их будет продолжаться еще около часа, и ничего интересного мы все равно не услышим, а последуем лучше за капитаном и посмотрим, сколь добросовестно выполнил он задание своей госпожи.
Быстро миновав уже знакомую галерею, Нансе без доклада ворвался к Карлу Бурбонскому и, поймав его вопрошающий взгляд, произнес:
— Ваше преосвященство, меня послала королева.
— Она просила что-нибудь передать?
— Всего два слова.
— Какие?
— В добрый путь.
И только сейчас Нансе обратил внимание на то, что кардинал одет в дорожный костюм. Значит, он ждал именно этих слов.
— Больше ничего? — спросил кардинал.
— Больше ничего.
— Благодарю вас, вы свободны, капитан.
Внизу Карла уже ждала карета, которую окружали гвардейцы в седлах. Видимо, все уже было готово к отъезду. Кардинал дал знак, и карета быстро помчалась по направлению к Туру.
Стоя у окна и глядя вниз, Нансе молча, наблюдал эту картину. Он был всего лишь машиной, бездумно исполняющей чужие приказания, и никогда не давал себе труда ни поразмыслить над ними, ни обсуждать их.
Этими двумя словами капитан личной охраны королевы Робер де Нансе вписал самую кровавую страницу в летопись истории Франции.
1
Битва при Лепанто — битва объединенного христианского флота под командованием испанского принца генералиссимуса дона Хуана Австрийского против турецкой эскадры под командованием адмирала Али-паши 7 октября 1571 г. В этом сражении турки потерпели сокрушительное поражение.