— Четыре неизвестных замаскированных всадника похитили королеву-мать; двое из них бежали после сражения, когда я напал на них с рейтарами, причем один из бежавших нанес королеве опасную рану. Двое других взяты нами в плен и связаны. — Кто это такие?
— Два гасконца: одного зовут Лагир, другого — граф Амори де Ноэ.
Последнее имя опять вызвало крик у короля, Генриха и Пибрака. Последние двое негодующе запротестовали: — Это неправда! Этого не может быть!
— Но ведь граф де Ноэ — ваш друг! — с угрозой сказал король Карл, обращаясь к Генриху.
— Ваше величество, — ответил тот, — разве можно верить таком; человеку, как Рене? Я не допускаю мысли, чтобы мой друг Ноэ решился на подобную дерзость. Да и к чему ему это? Поэтому мне кажется существенно необходимым сначала узнать все подробно из уст ее величества, а потом уже составлять себе окончательное мнение. — Вы правы! — сухо сказал король Карл. — Где ее величество? — опросил он у Рене.
— Ее величество, изнемогая от полученной раны, была принуждена остановиться вблизи Парижа, в маленьком домике, расположенном в Медонском лесу… Ее величество заклинает его величество сейчас же отправиться к ней.
— И я поеду, клянусь небом! — крикнул король, а затем, обращаясь к Пибраку, сказал: — Оседлать мою лошадь и собрать гвардию! Скорее, Пибрак, я хочу выехать сейчас же. А вы, — обратился он к Генриху Наваррскому, — вы последуете за мною, и там, на месте, мы разберемся, где правда, где ложь… Но берегитесь! Виновным нечего ждать пощады от меня!
— Мое искреннейшее желание, чтобы виновные в этом преступлении понесли должное возмездие! — ответил Генрих.
— Там увидим! — мрачно сказал король Карл, нетерпеливо расхаживая по комнате.
В скором времени он уже мчался по дороге в Медон, не подозревая даже, что едет к герцогу Гизу, так как медонский домик, о котором говорил Рене, был известным уже читателю местопребыванием герцогини Монпансье.
XI
Когда Генрих Наваррский и Гектор бросились бежать с поля сражения, герцог Гиз яростно кинулся вдогонку за ними. Но Генрих хорошо знал эти края и, быстро свернув на малозаметную лепную тропинку, вместе с Гектором скрылся по ней. Между тем геэцог со своими людьми направился по ложному следу, и потоку погоня не имела никакого успеха.
В то время как Гиз преследовал беглецов, Рене кинулся к экипажу и отдернул завесу. В этот момент луна выплыла из-за тучи, кинула в экипаж один из своих лучей, и перед глазами Рене предстала окровавленная, недвижимая королева Екатерина. Рене отчаянно зарычал и крикнул рейтаров, оставленных для охраны пленных. С их помощью он вынес королеву и, положив на траву, принялся осматривать рану. Хотя кровь лилась ручьем, рана была неопасна, и Рене понял, что беспамятство королевы следует отнести лишь за счет пережитых ею волнений.
Действительно, вскоре Екатерина Медичи застонала и открыла глаза. Увидав Рене, она с облегчением перевела дух и сказала: — Это ты, милый Рене? Где же они? — Кто» они «, государыня? — Похитители… — Двое спаслись бегством, а двое захвачены живыми. — Кто это такие? — Одного из них зовут граф Амори де Ноэ! Глаза королевы зажглись огнем мрачного торжества.
— Теперь я все понимаю, — сказала она, — теперь я знаю, кто дерзнул поднять на меня руку! Ну берегись же, Генрих!.. теперь мы сведем с тобою счеты!
Тем временем Лагир и Ноэ лежали связанными на траве и разговаривали между собой по-беарнски.
— Да, милый Ноэ, мы с тобой пропали, — сказал Лагир, — но зато король спасся.
— Спасся ли? — печально ответил Ноэ. — Я очень боюсь, что его погубит благородство и что ради попытки спасти нас, он вернется в Лувр, а не скроется на родину.
— Во всяком случае, если ему удастся скрыться от преследователей, то ведь никто не может доказать, что одним из скрывшихся был именно он.
— По крайней мере я и под пыткой буду утверждать, что его среди нас не было.
— Я тоже… Лишь бы он сам не признался! Пленные помолчали; затем Ноэ сказал:
— Нас, конечно, будут допрашивать, так ты предоставь говорить мне, а я уж сочиню какую-нибудь сказочку. — Ладно! — согласился Лагир.
Вскоре их взвалили на лошадей, и кортеж двинулся обратно к Парижу. Через сутки они уже въезжали в Медонский лес.
В домике они не застали никого, кроме пажа Амори, так как сама герцогиня Монпансье была в Париже. Герцог Гиз проводил королеву-мать в комнату своей сестры, и тут Рене принялся перевязывать раненую. Между тем сам герцог отправился к своим людям, чтобы приказать запереть пленных в какое-нибудь верное место. Это было поручено Гастону де Люкс и Льву д'Арнембургу, причем последний с особенным рвением взялся за исполнение этой приятной для него обязанности: ведь у него были еще не погашенные счеты с Лагиром.