Королева в ужасе бросилась бежать, но Карл настиг ее. Еще минута — и совершилось бы страшное матереубийство; однако в комнату вбежал лейб-медик короля Мирон; он охватил Карла сзади и обезоружил его.
Король спокойно осмотрелся по сторонам и затем с довольной улыбкой уселся на пол, бессмысленно напевая неприличную солдатскую песенку. — Король помешался! — сказал Мирон.
Екатерина выпрямилась с дикой энергией и радостно сказала:
— В таком случае отныне править страной буду уже я, королева-мать!
XXII
Скинув с себя костюм пажа, надетый лишь для испытания Лагира, Генрих Наваррский вернулся к себе в комнату и уселся читать.
Не прошло и часа, как в дверь постучали и вошел Пибрак, вид которого свидетельствовал о крайней тревоге и растерянности.
— Ваше величество, — сказал он, — вам нужно бежать, не теряя ни минуты!
— Да что с вами, Пибрак? — изумленно спросил Генрих. — Ведь только что король…
— Во Франции нет больше короля, государь: государством правит на правах регентши королева Екатерина! — Пибрак, да вы бредите?
— Увы, нет, государь! Подобно Карлу VI, королем Карлом IX овладело буйное умопомешательство, и королева-мать объявила себя регентшей. — Черт возьми! — сказал Генрих. — Если это так, то действительно луврский воздух становится для наваррского короля опасным.
— Надо бежать, не теряя ни минуты, государь!
— Вы со мной?
— Конечно, государь! — воскликнул Пибрак. — Ведь мне тоже придется не сладко!
— Но как мы выйдем из Лувра?
— Пойдемте, государь, только поскорее! Наверное, у маленькой потерны еще не сменили стражи, и там стоят мои швейцарцы. Но главное, нельзя терять ни одной минуты.
Наваррский король накинул плащ и вышел вслед за Пибраком в коридор. Но здесь их стерегла неожиданная неприятность — навстречу им попался офицер, который сказал Пибраку: — Капитан, королева-правительница приказала мне потребовать у вас вашу шпагу и доставить вас в Венсенскую крепость. Пибрак нагнулся к королю и шепнул:
— Спасайтесь скорее, государь, а то и вас тоже арестуют! Генрих решил последовать доброму совету, но едва только он сделал шаг в сторону, как тот же офицер, отобравший шпагу у Пибрака, заявил: — Ни с места, ваше величество!
— Как? — крикнул Генрих Наваррский. — Ты осмеливаешься, негодяй…
— Ваше величество, — спокойно ответил офицер, — ее величество королева-правительница приказала мне потребовать шпагу у вашего величества. — Меня тоже отправят в Венсенскую крепость?
— Нет, государь, ее величество приказала содержать вас под домашним арестом.
— Ну что же, — смеясь сказал Генрих, — я нахожу, что это очень внимательно с ее стороны! — и, не переставая смеяться, он вручил офицеру свою шпагу. — Прощайте, государь! — печально сказал Пибрак. — Скажите «до свиданья», милый Пибрак! — Ну так до свиданья, государь!
Пибрака увели, а Генрих Наваррский по приглашению офицера вернулся в свои комнаты. Как мог он убедиться вскоре, его апартаменты были оцеплены часовыми и были приняты все меры к тому, чтобы он не мог убежать.
Генрих уселся читать, но его мысли были в разброде, и он никак не мог сосредоточиться. Тогда он принялся расхаживать по комнате, но вскоре и это занятие утомило его. Наконец он распахнул окно, выходившее во двор, и прилег на подоконник.
На дворе никого не было, кроме пажа Готье, забавлявшегося с ручным соколом.
— Эй, Готье! — осторожно крикнул Генрих. Паж подошел поближе и почтительно поклонился наваррскому королю.
— Мне до смерти скучно, — продолжал Генрих. — Не можешь ли ты подняться ко мне наверх?
— Это будет, пожалуй, трудно, ваше величество, но… попытаюсь!
Паж Готье был ближайшим другом Рауля, Рауль любил Нанси, а Нанси была предана наваррскому королю, следовательно, и Готье тоже втайне держал сторону наваррского короля.
Кроме того, вообще вся низшая дворцовая прислуга обожала Генриха за веселость, ловкость и простоту обращения. Поэтому Готье не остановился перед неприятностями, ожидавшими его в случае обнаружения его проделки, и смело сказал часовому у двери комнаты Генриха:
— Пропустите! У меня поручение от королевы-матери к его величеству наваррскому королю.
Готье был любимым пажом короля Карла IX и пользовался большим почетом, когда король находился в добром здравии. Правда, в данный момент король был не в себе, но ведь он мог и выздороветь; поэтому, руководствуясь такими соображениями, часовой без соблюдения всяких формальностей пропустил пажа к Генриху Наваррскому.
Генрих чрезвычайно обрадовался посетителю и сейчас же увлек его к дальнему окну, чтобы там без помехи расспросить обо всем. На вопрос, как обстоят дела, Готье ответил: