Оверду. Слуга бутылок и стаканов! Кто это? Кто это? (Показывает на Эджуорта.)
Мункаф. Молодой столичный джентльмен, мистер Артур; постоянно водит компанию с гуляками и крикунами и тратит много денег. Но у него в кошельке всегда деньги водятся; он платит за всех, а они его знай похваливают. Ясное дело: им всем от этого выгода. Они все зовут его своим секретарем, но это пустые слова: он ни у кого не служит. А песеннику Найтингейлу он большой приятель - их водой не разольешь.
Оверду. Как жаль, что такой воспитанный молодой человек водится с такой разнузданной компанией. Вот живой пример того, каким ядом заражена молодежь нашего времени. А на вид он из писцов - это заметно по его повадкам вероятно, работает быстро.
Мункаф. О, работает-то он очень быстро, сэр! (Уходит.)
Эджуорт (шепотом Найтингейлу и Урсуле). Все кошельки и всю добычу сегодняшнего дня, как мы уговорились, я буду переправлять сюда, к Урсуле. Ночью мы соберемся здесь, в ее берлоге, и учиним раздел. Смотри, Найтингейл, выбирай хорошее место, когда поешь.
Урсула. Да, да, где побольше давки. И почаще переходи с места на место.
Эджуорт. А когда поешь, смотри по сторонам ястребиным глазом. Умей точно определить, где у кого кошелек, - главное, с какой стороны, - и делай мне знак: либо носом поведи, либо голову склони в ту сторону, в лад песенке.
Урсула. Ну, хватит разговоров об этом. Дружба наша, господа, не сегодня началась. Выпейте-ка да закусите за наш союз и за успех нашего дела - и пошли. Ярмарка наполняется, народ прибывает, а у меня еще ни одна свинья не зажарена.
Нокем. Здорово сказано! Нальем по кружке и закурим, чтобы вся мельница заработала на славу!
Эджуорт. Ну, а как насчет юбочек, Урсула? Для поднятия настроения, а?
Урсула. Ишь ты! Всегда тебя позывает на разврат! Будь спокоен, если сводник Уит сдержит свое слово, тебе достанется самая хорошенькая из всех, какие только будут на ярмарке.
Входит Мункаф.
Ну, как поживают свиньи, Мункаф?
Мункаф. Отлично, хозяйка: у одной уже вытек глаз. А вот мистер Артур из Бредли, как я посмотрю, что-то загрустил; никто с ним не разговаривает. Не хотите ли табачку, мистер Артур?
Оверду. Нет, паренек, предоставь меня моим размышлениям.
Мункаф. Он готовится к проповеди.
Оверду (в сторону). Если только я смогу ценой труда всего дня и силой всей моей хитрости спасти этого юношу из рук развратных людей и этой непотребной женщины, я скажу себе вечером, подобно любезному моему Овидию: "Jamque opus exegi, quod nec Jovis ira, nec ignis". {Я уже сотворил дело, которого не разрушат ни гнев Юпитера, ни огонь. (Лат.).}
Нокем. Иезекииль, за здоровье Урсулы и за успех! У тебя, верно, в кошельке порядочно деньжат? И как это ты умудряешься всегда иметь деньги? А ну, поднакачай-ка своих ребят, да покрепче!
Эджуорт. Половина того, что я имею, мистер Ден Нокем, всегда в вашем распоряжении. (Вытаскивает кошелек из кармана.)
Оверду (в сторону). Ах! Что за прекрасная душа у этого юноши! Ну какой ястреб мог бы броситься на такого ягненка?
Нокем. Посмотрим, что тут есть, Иезекииль, и посчитаем. Налей-ка и ему: пусть выпьет за мое здоровье!
Входят Уинуайф и Куорлос.
Уинуайф. Мы, кажется, пришли сюда раньше, чем они.
Куорлос. Тем лучше. Сейчас мы их встретим.
Лезерхед. Что прикажете, джентльмены? Чего вы желаете? Вот отличная лошадь. Вот лев. Вот собака, вот кошка. А вот замечательно красивая варфоломеевская птица. Или, быть может, вам нужен какой-нибудь инструмент? Чего желаете?
Куорлос. Ах, растуды его! Вот еще выискался Орфей среди зверей! Со скрипкой - все, как полагается.
Треш. Не желаете ли купить отличный хлебец, джентльмены?
Куорлос. Смотри-ка! Вот тебе и Церера, продающая свою дочь во образе пряников.
Уинуайф. Неужели все они так глупы, что считают нас своими покупателями? Неужели, судя по нашему виду, можно подумать, что мы способны купить пряник или игрушечную лошадку?
Куорлос. А что же особенного? Их товар кажется им самым лучшим, а все, проходящие мимо, кажутся им покупателями. Уж одно то, что мы с тобою здесь, позволяет любому обращаться к нам, как ко всем остальным. Вот кабы пришел Коукс - это уж был бы настоящий покупатель: как раз по ним!
Нокем (Эджуарту). Сколько? Тридцать шиллингов? Кто это? Нед Уинуайф и Том Куорлос, по-моему. Да, да, они самые. Предоставь все мне. Предоставь все мне. Мистер Уинуайф! Мистер Куорлос! Раскурите трубочку с нами! Дай-ка мне деньги, Иезекииль.
Эджуорт подает ему свой кошелек.
Уинуайф (Куорлосу). Не связывайся с ним: это барышник, забияка, крикун и хвастун. Прошу тебя, не связывайся с ним! Идем!
Куорлос. А почему же мне с ним не связываться, растуды его? Если он крикун, я покричу вместе с ним, хотя бы он ревел, как Нептун. Ну, пойдем же!
Уинуайф. Ты вовлечешь меня в неприятности.
Куорлос. Ах, убирайся ты ко всем чертям! Ну, идем! Нам ведь, в сущности, делать-то нечего, только развлекаться.
Они подходят к палатке.
Нокем. Добро пожаловать, мистер Куорлос и мистер Уинуайф. Не хотите ли выпить и покурить с нами?
Куорлос. Да, сэр; но, простите, я что-то не припомню, чтобы мы были с вами знакомы настолько...
Нокем. Настолько, чтобы что, сэр?
Куорлос. Настолько, чтобы получить такое приглашение выпить и закурить.
Нокем. Ну, что там! Мы ведь под парами. Присаживайтесь, сэр. Это владения старой Урсулы. Как вам нравится ее келья? Здесь вы можете получить и шлюшку, и хрюшку, и обеих с пылу с жару.
Куорлос. Я предпочитаю шлюшку в холодном виде, сэр.
Оверду (в сторону). Вот это для меня: новые беззакония! Шлюхи и свиньи!
Урсула (из палатки). Эй, Мункаф! Безделшшк!
Мункаф. Кстати, бутылка уже допита, хозяйка; тут ведь мистер Артур.
Урсула (из палатки). Эх, и разгоню же я вас, тебя и твоего обшарпанного приятеля, если вы сами не расстанетесь!
Нокем. Мистер Уинуайф, вы, сдается мне, очень гордый - не разговариваете с нами, не пьете... Чем это вы так гордитесь?
Уинуайф. Во всяком случае, ни компанией, ни местом, где я нахожусь, гордиться не приходится.
Нокем. Вы что же, исключаете себя из компании? Да? У вас что же, припадок ипохондрии, сэр?
Мункаф. Нет уж, пожалуйста, мистер Деньел Нокем, уважайте келью моей хозяйки, как вы изволите выражаться; пощадите нашу лавку и уж, пожалуйста, никаких ипохондрий не заводите!
Входит Урсула с пылающей головней.
Урсула (тихо Мункафу). Ты что это, паршивая тощая тварь? Им вздумалось повздорить, а ты им мешаешь? Ты почем знаешь, гад ползучий, может, кто-нибудь из них потерял сумку или плащ, или другую какую безделку? Ты тут будешь мне разводить мир и благоволение, когда я там, около печки, терзаюсь от жара? Ишь, хорек вонючий!
Мункаф. Хозяюшка, я только опасался за вашу палатку.
Урсула. А что бы с ней сделалось, с палаткой-то, кабы они подрались? Что она, загорелась бы, что ли? Иди в кухню, мошенник, жарь свиней да следи за огнем, чтобы он не спадал, а то я воткну тебя на вертел и зажарю так, что у тебя тоже глаза полопаются. Оставь бутылку здесь, проклятущий!
Мункаф уходит.
Куорлос. Что я вижу! Пресвятая богородица! Прародительница всяких ярмарочных непотребств!
Нокем. Нет, она только прародительница всех свиней, сэр, прародительница свиней.
Уинуайф. Пожалуй, она в родстве с фуриями, судя по головне.
Куорлос. Нет, для фурии она слишком жирна; вернее всего, это просто двуногая сальная свинья.
Уинуайф. Да, в нее собрали остатки жира со всех кастрюль.
Куорлос. Она бы очень пригодилась возчикам из Смитфилда для смазки колес.
Урсула тем временем пьет.
Урсула. Ладно уж, ладно, зубоскалы! Издевайтесь над бедной, жирной, мягкотелой девкой из простого звания за то, что она здорова и в самом соку! Вам нужен другой товар: дохленькие бабенки, перетянутые в талии собачьим ошейником, этакие длинные зашнурованные морские угри, стоящие торчком, с зеленым пером на манер пучка укропа, воткнутого сверху.
Нокем. Славно сказано, Урса! Чудесная моя медведица! Выпьем за них, Урса!
Куорлос. Ну и болото же здесь, Деньел Нокем! Это ваша родная трясина!