— Кто есть тут Волод Уланов-Бланк? — спросила одна, расстёгивая пуговицу. — Я смотрел «Капитал» и борода Маркс-Мордыхай, фи, борода, как мой бабушка овечья задница.
Но Ленин уже потерял ориентацию, наплевал на бороду Мордыхая и сунул свою лысину в грудь проститутки, воскликнув:
— Да здгаствует миовая…еволюция!
Блондинка схватила его за брючный ремень и поволокла в комнату наслаждений.
Вождю так понравилась блондинка, что он назначил ей солидное пособие, снял для нее квартиру, и почти каждый день после напряженного труда отправлялся к Джулии в раскрытые объятия.
Надежда Константиновна сразу заметила перемену в муже и даже осмелилась как-то за обедом спросить:
— Володя, что с тобой случилось? тебя не узнать. Ты все время улыбаешься, хохочешь, будущие поколения назовут это гомерическим смехом, но теперь, пока этого еще не произошло, я требую конкретного ответа на конкретный вопрос: где ты шляешься по ночам?
— Наденька, ты «Капитал» Маркса-Мордыхая законспектировала?
— На третий странице застряла, а что?
— А то, что если ты будешь копаться в личной жизни вождя мировой революции, то ты станешь контрреволюционеркой. Ты поняла?
— Поняла, — склонила голову Наденька.
— Тогда иди, конспектируй и учи назубок, а то стала портить мне аппетит.
Наденька ушла в свою комнату, схватила «Капитал» Маркса, поплакала над ним и открыла том на третий странице. О чем там шла речь, она никак не могла понять, а вот то, что она теряет мужа как такового, прекрасно поняла и решила, что лучше не вмешиваться. Тем более что Володя не так давно провозгласил: при коммунизме брак распадется, женщины станут общественным достоянием, кто захочет насладиться телом противоположного пола, надо записаться в артель безбрачия и наслаждайся вволю.
Володя воспрянул духом и приступил к самому главному своему труду, в котором и сам толком не мог разобраться и потому не мог ничего толкового сказать потомкам под одиозным названием «Марксизм и эмпириокритицизм».
Вообще, судьба трудов Ленина прямо скажем незавидная: они читались только теми людьми, кто писал диссертации и то не до конца по той простой причине, что эти так называемые произведения — это гибрид прочитанных Лениным марксистских и немарксистских талмудов, представленных в виде конспектов. Нет более скучных философских опусов, чем ленинские «гениальные» то бишь, бестолковые опусы. Хотя в них, в этих опусах есть что-то дьявольское, способствующее поклонению автору, позволяющее назвать его гением мысли. А ведь в них и мысли-то нет. Тем не менее, в советский период, каждая буква, каждая запятая считалась мудрой. Сотни тысяч студентов во всех вузах коммунистической империи корпели над этими талмудами и если что-то заучивали, то становились несказанно самодовольными.
Но оставим скучные, безжизненные, великие произведения в покое, пусть те, у кого мозги все еще отравлены марксистскими бредовыми идеями, наслаждаются ими. Покопаемся в нравственном облике гения трудящихся масс.
Проститутка Джулия вскоре наскучила вождю мирового пролетариата, и он все чаще стал захаживать в бордель, наслаждался новенькими. Здесь его начали приучать к коллективному сексу. И небезуспешно. Спустя два месяца вождь стал лучшим жеребцом борделя и даже пытался проводить агитацию среди проституток, но был встречен хохотом. Он возмутился, спешно ретировался, и стал думать, что пить воду из общего стакана, хоть и не годится, но чертовски хорошо. Поделившись с соратниками своей гениальной марксистской мыслью о стакане, он высказал еще одну мысль. Неплохо было бы для поддержки эмоционального состояния, улучшения работы сердца, головного мозга и поддержания морального духа, раскрепоститься, да так, чтобы выйти на улицу и заголить юбку любой понравившейся молодухе и главное, она не должна возражать, ибо это архи важно.
˗ Как только пролетариат возьмет власть в свои руки, надо дать им полную свободу. Пусть раздеваются, ходят по улицам Петрограда голые. Поскольку буржуазия подлежит полной ликвидации, нам нужно увеличить население.
Соратники его, конечно же, поддержали. В этом клане, в этой крохотной еврейской синагоге не было и не могло быть инакомыслия.
Ни одному советскому ученому с «мировым» именем даже присниться не могло, что проститутка Джулия сделала Ленина сексуальным маньяком. Свою практику он начал теоретически обосновывать задолго до Октябрьского переворота.
— Раскрепощение духа чувственности, энергии, направленной не на псевдо-семейные ценности, поможет выплеснуть этот сгусток на дело победы социализма, — доказывал он своим соратникам в обычной манере, поворачивая лысеющий котелок то в одну, то в другую сторону и сверля диким взглядом своих собеседников и последователей.