Читать онлайн "Вариации на тему любви и милости" - Ларше Жан-Клод - RuLit

Если одно направление православных богословов настаивает на единстве человеческой природы и на том, что она создана по образу Божиему, то другое, современное, представляемое, в частности, профессором Владимиром Лосским,[226] отцом Думитру Станилоэ,[227] архимандритом Софронием,[228] митрополитом Иоанном (Зизиуласом)[229] или Христосом Яннарасом,[230] считает, что человек сотворен по образу Божиему как личность, потому что Бог – не какая-то сущность или природа, а три Лица. Эти богословы предпочитают говорить о человеке, созданном не по образу Божиему, но по образу Святой Троицы.

Указанные богословы также подчеркивают, что личность существует только в связи с другими личностями и формируется исключительно «в общине» людей. Тезис об общности человеческой природы делает возможным заключить, что в основе любви лежат неповторимость каждого человека, единство и равенство всех людей. Утверждение, что каждый человек уникален и существует множество отдельных личностей, позволяет избежать расплывчатого и ограниченного понимания христианской любви и утверждать, что в ее основе лежат уважение к различиям между людьми и абсолютная ценность каждого неповторимого и незаменимого человека. Эти две дополняющие друг друга концепции позволяют осмыслять любовь между людьми по образу любви, которая характерна для Святой Троицы. Ей присуще единство в различии и различие в единстве, единство без смешения, различие без разделения. По этому поводу архимандрит Софроний пишет: «Каждая ипостась Святой Троицы является носителем всей полноты двух других Ипостасей, не устраняя их и не ограничивая. Более того, каждая Ипостась полностью проникает в сущность двух Других, при этом усиливая Их собственный ипостасный характер. Аналогично в человеческом многоипостасном обществе каждая личность призвана быть носителем всей полноты человеческого существа, никак не устраняя других ипостасей, но входя в их жизнь как в их сущность. Таким образом она усиливает личность других людей. Так формируется единая сущность, по образу той, что выражается догматом единого Существа в трех Божественных Ипостасях. Человечество должно стать единым во множестве ипостасей. Таков творческий замысел Бога, создавшего человека по Своему образу и подобию».[231]

Итак, как представляется, в православном богословии любовь к ближнему неотделима от любви к Богу, поскольку ближнего мы любим «ради Бога» и «во имя Его» (см.: Мф. 18, 5; Лк. 9, 48), относимся к другому человеку как к образу Божию, призванному уподобиться Ему и находящемуся в тесной связи с Творцом.

Осознавая, что ближний – отдельная личность, ничуть не умаляя его уникальности и индивидуальности, мы, таким образом, в полной мере признаем его абсолютную ценность. Перефразируя формулировку Ф. М. Достоевского «Если Бога нет, то все позволено», мы бы могли сказать, что в отрыве от Бога ничто не способно объяснить или оправдать абсолютную ценность другого человека как отдельной личности.

Христианская любовь состоит в том, чтобы любить ближнего в Боге и в то же время Бога – в ближнем. В этом смысле следующие слова Спасителя можно понимать как относящиеся к различным проявлениям заповеданной Им любви: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. <…> Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25, 40, 45). Другими словами, как пишет святитель Василий Великий, Господь «милосердие [человека к ближнему. – Примеч. пер.] переносит на Самого Себя».[232] По этой причине святитель учит: мы должны служить братьям нашим «как бы Самому Господу».[233] Авва Аполлон говорит: «Должно кланяться приходящим братиям, ибо не им, а Богу кланяемся».[234] И преподобный Симеон Новый Богослов наставляет, что «в каждом из них [то есть ближних. – Примеч. пер.] есть Христос».[235] Христианская любовь состоит в признании того, что все мы одно во Христе Иисусе (Гал. 3, 28).

Все приведенные выше суждения означают, что любовь к ближнему (во всех ее формах и проявлениях) добродетельна лишь в том случае, если она коррелирует с любовью к Богу. Апостол Иоанн пишет: Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его (1 Ин. 5, 2). Это значит, что любовь к ближнему должна всегда подчиняться любви к Богу. Среди причин, по которым люди «любят друг друга», как отмечает преподобный Максим Исповедник, поистине добродетельна лишь любовь «ради Бога».[236] Христос учит, что любовь к Богу есть первая и наибольшая заповедь (Мф. 22, 38), а любовь к ближнему – вторая заповедь (см.: Мф. 22, 39; Мк. 12, 31). Святые отцы, непрестанно помня о такой последовательности Божиих заповедей,[237] предостерегают, чтобы человек не менял этот порядок – отдавал предпочтение любви к ближнему, пренебрегая любовью к Богу. О таком завете очень важно помнить, поскольку, как отмечает Ориген, «у многих любовь беспорядочна: что должно любить в первую очередь, они любят во вторую, а что во вторую – в первую».[238] Святой Исаак Сирин также пишет, что «прекрасна и похвальна любовь к ближнему, если только попечение ее не отвлекает нас от любви к Богу».[239] Преподобный Макарий Великий поясняет: «Пусть [человек. – Примеч. пер.] всегда и прежде всего стремится в сердце своем, взыскуя это у Бога, к непрестанному обладанию священной любовью и страхом Божиим, которые есть первая и великая заповедь <…>. Ибо (стяжав Божественную любовь) таким образом, мы можем легко исполнить и вторую заповедь – заповедь о любви к ближнему (см.: Мф. 22, 37-40). Ведь первое должно поставляться на первое место и о нем следует иметь попечение как о первом; второе же, следующее за ним, должно и осуществляться в соответствующей последовательности. Если бы кто-нибудь захотел пренебречь великой и первой заповедью – заповедью любви к Богу <…>, и вместо нее устремился бы ко второй заповеди, только внешне радея о служении (ближним), то для него будет невозможно осуществить неповрежденно и чисто и эту (вторую заповедь)».[240]