Преподобный Максим Исповедник считает, что как самолюбие – эгоистичная любовь к себе – заключает все страсти, так и подлинная христианская любовь содержит в себе все добродетели.
Слова «любовь содержит в себе все добродетели» означают, что она является их матерью, они происходят от нее (как самолюбие есть матерь всех страстей, оно порождает их), она подразумевает их все. По этой двойственной причине можно сказать, что, когда есть любовь, вместе с ней присутствуют и все добродетели. Это значит, что стяжание всех добродетелей (а прежде – очищение сердца от всех страстей, которые ввиду грехопадения прародителей вытеснили собой добродетели и препятствуют упражнению в них) – условие и средство приобретения любви. Сказанное также значит, что, стяжав любовь (это применимо к ее различным уровням), человек будет блистать многими добродетелями и в ней они найдут свое выражение.
Святой Максим прежде всего отмечает, что любовь содержит и две так называемые богословские добродетели – веру и надежду.
Духовная любовь, имеющая в своем основании Бога, подразумевает веру, в то же время выражая и укрепляя ее, поскольку она есть тесный союз с Богом и полученное в результате личного опыта знание о Его существовании.
Любовь подразумевает надежду, потому что она всего надеется и ожидает всего от Бога, Которого любит, а также потому, что основанный на любви союз с Ним придает надежде особый характер – она словно предвкушает получение тех благ, которых надеется, радость от них, ощущает их первые признаки и проявления.
Сказав о вере и надежде, преподобный Максим упоминает смирение, которое по праву считается важнейшей из христианских добродетелей после любви.
Любовь подразумевает смирение, и это можно понимать двояко. С одной стороны, смирение есть условие любви. Если по тщеславию и гордости человек исполнен эгоизма, то в его сердце нет места для ближнего, стяжание любви невозможно, а если по гордости он считает себя выше других, то обрести истинную любовь тоже невозможно. Как говорят Евангелие и святые отцы, когда человек истинно любит, то считает ближнего выше себя и становится его служителем. С другой стороны, любовь порождает смирение: любить ближнего значит приносить себя ему в жертву, ставить его на первое место, искать не своего блага, а его, признавать и ценить в первую очередь не свои достоинства, а его, осознавать, что мы не самодостаточны, но, как христиане, принадлежим к общине, члены которой зависят друг от друга, то есть нуждаемся в ближнем, как и он в нас.
После смирения святой Максим Исповедник говорит о кротости. Неудивительно, что этой добродетели отводится столь важное место: она следует за любовью и, о чем мы часто забываем, неразрывно связана со смирением, в высшей степени Христовой добродетелью (см.: Мф. 11, 29; 21, 5; 2 Кор. 10, 1). Противоположная гневу, который на языке греческих отцов есть совокупность всех форм агрессии, кротость настолько значима, что Евагрий Понтийский, которым очень вдохновлялся преподобный Максим Исповедник, ее практически приравнивает к любви и говорит о ней чаще, чем о последней. Святой Максим, вторя другим авторам, в частности преподобному Иоанну Лествичнику, видит в кротости добродетель, благодаря которой душа становится невосприимчивой как к оскорблениям, так и к похвалам и, следовательно, помогает ей сохранить мир и тишину, когда кто-то оскорбляет или восхваляет. По этой причине, как отмечает преподобный Иоанн Лествичник, кротость есть «дверь, или, лучше сказать, матерь любви»:[550] совершенная любовь требует от нас одинакового отношения ко всем людям, будь они наши враги, настоящие или мнимые друзья, а также того, чтобы мы не определяли свое отношение к ним, руководствуясь тем, как их отношение заставляет нас относиться к нашим собственным страстям или интересам.