Простите, сколько же можно? В конце концов, хорошего понемножку!
Все началось вполне невинно, без всякого сговора, даже как бы к вящей славе самой Юдифи. В то утро — это было пятое утро после триумфального ее возвращения — Юдифь собралась навестить племянницу. Однако не успела она шагнуть за ворота, как увидела, что окружена все прибывающей толпой поклонников. Один из них, побойчее других, или, говоря современным языком, покоммуникабельнее, приблизившись, спросил у вдовы:
— Скажи, Юдифь, тебе пришлось вытаскивать меч Олоферна из ножен или он уже был обнаженным?
Все умолкли, с любопытством прислушиваясь, что ответит Юдифь. Она охотно принялась рассказывать, как все было, но ее прервала соседка по улице, муженек которой тоже глотал пыль, гарцуя в сопровождавшей Юдифь толпе.
— А твой, — подбоченясь, крикнула соседка любопытному, — где был твой меч? И где был ты сам? Что помешало тебе ночью прокрасться в ассирийский лагерь, пусть даже переодевшись в женское платье? Юдифь наверняка подарила бы тебе свою лучшую юбку и умастила ароматнейшим мирром, лишь бы ты сам перерезал глотку ассирийцу! А еще мужчиной себя считает. Позор! — добавила она, обращаясь к подругам.
Любопытный аж присел, будто его огрели по башке мехом, полным вина.
— Из-за таких петушков, — поддержала товарку вторая женщина, — бедной нашей вдовушке пришлось заниматься не своим делом.
— А ну, кыш отсюда, куриный герой! — издеваясь, прикрикнула на того же любопытного третья.
Лицо юноши залилось краской. Как вспугнутый заяц, юркнул он в сторону и исчез в лабиринте улочек.
Поклонники Юдифи, боясь услышать подобное в свой адрес, замедлили шаг и поплелись за своей богиней уже поодаль. Но, как известно, нет такой силы, которая способна заткнуть рот женщине, когда она уже открыла его.
— Вся их храбрость — вертеться около смелой женщины! — ужалила мужчин первая реплика.
— Хоть бы один волосок осмелились выдрать у ассирийца, что уж там говорить о самой голове!
— Потому и город едва не погубили!
— Зачем вы так? — попыталась заступиться за мужчин Юдифь. — Ведь они защищали Ветилую до последнего, а искусство хитрости…
— Защищали?! — прервали ее женщины. — Уж так защищали, что если бы не твое мужество, здесь теперь одни головешки дымились бы в лужах крови. Хорошие защитнички, если слабой вдове пришлось браться за меч!
— Будь я мужчиной, от стыда сгорела бы, не посмела бы наружу и нос высунуть! А они красуются, словно павлины, хвост распускают перед той, кто их дело сделал. Срам! Гони их прочь, Юдифь, гони, как бешеных собак!
— Вечный позор на наш город навлекли!
— Все теперь пальцами показывать будут!
— А смеху-то, смеху сколько…
Мало того, какая-то хозяйка, будто нечаянно, выплеснула ведро с помоями прямо в толпу мужчин.
— Знаете, что? — вдруг предложила одна из крикуний. — Надо кому-то из них голову за трусость оттяпать!
— Во-во!
— Юдифь, пусть Юдифь и отрежет, ей не впервой!.. Юдифь, на тебе кухонный нож!
Крики, смех, проклятия, угрозы — все смешалось в клубок, вернее, в шаровую молнию, от которой единственное спасение — бежать подальше…
На другой день ни один мужчина не решался даже издали следовать за Юдифью. А если невзначай сталкивался с ней на улице, то спешил свернуть в сторону, пока не окатили его помоями — в прямом и переносном смысле. Все изменилось так неожиданно, что бедная героиня не успела и сообразить, что случилось. Может, думала она, женщины так гордятся ее подвигом, что потеряли чувство меры и всякое соображение?.. Стоило ей пройти мимо какого-нибудь двора, как оттуда доносились женские поучения, обращенные к муженькам:
— Беги! Чего столбом стоишь? Ведь твоя богиня идет. Ползи на карачках, лижи ей сандалии, ты же обязан ей жизнью. Ну, чего стоишь?.. Эх, ты, трус, не можешь даже как следует поблагодарить женщину, которая преподала тебе урок храбрости. Позор! Смотри, детка, — женщина приподняла над забором младенца, — смотри и запоминай: это единственный мужчина в нашем городе!
Да, Юдифь уже не могла не видеть, что огоньки восторга в глазах мужчин пригасли, да что там пригасли, вместо восторга во взглядах сквозили досада и даже ненависть. Однако вдовушка не принимала всего этого близко к сердцу: она ждала возвращения любимого, который вместе с другими воинами преследовал отступавших врагов, чтобы вырвать у них награбленную добычу. Вернется Симон — и все образуется, она больше не будет одна со своей славой, утихнут кривотолки, за ним она почувствует себя, как за каменной стеной… Каждый скрип калитки, каждый послышавшийся ночью перестук шагов так и выбрасывали ее из постели: уж не он ли?.. А теперь, когда толпу поклонников словно ветром сдуло, когда навалилось неожиданное одиночество и даже страх перед людьми (особенно перед женщинами!), теперь тоска просто поедом ела ее… И вот Юдифь внезапно узнает, что воины вернулись из погони еще два дня назад. Она поверить не в силах: два дня, целых двое суток, как ее Симон вернулся — и носу не кажет?! Не думая о том, что будут говорить люди, она спешит к его дому — скорее, скорее! — и вот уже с силой распахивает калитку: