Так вот, подала я заявление и стала терпеливо ждать ответа. Шли дни, недели, месяцы — и ничего. Меня охватили тревога, досада, гнев… Несколько раз пыталась я узнать о судьбе своей просьбы, но выяснила лишь, что она застряла в лабиринтах этого учреждения, откуда ее не извлечь, обладай ты хоть нитью Ариадны.
И тогда я прибегла к старому методу: хочешь найти пропавшую вещь, потеряй таким же образом подобную. Помните, как Том Сойер отыскал свой неизвестно куда закатившийся шарик, запустив вслед за ним еще один и приговаривая: «Брат, ищи брата»?
Поэтому я вновь отворила массивные двери и проникла в один из важных кабинетов, неся в сумочке второй шарик, то бишь другое заявление. Только на этот раз просьба выглядела так: «Прошу выделить мне стакан воды».
Хозяин кабинета пребывал в полном одиночестве, окруженный красочной оранжереей телефонных аппаратов. Я положила заявление на стол и почтительно отступила.
— Вот мое заявление, — тихим голосом, вполне соответствующим моей скромной просьбе, проговорила я.
— Вижу. — Он подтянул листок к себе и даже взглянул на него краешком глаза.
— Буду, — пролепетала я, — бесконечно благодарна, если вы удовлетворите мою просьбу.
— Рассмотрим, — не пообещал он ничего определенного.
— А когда рассмотрите?
— Когда придет время.
В доказательство того, что он не бросает слов на ветер, в верхнем уголке моего заявления он начертал: «Рассмотреть!»
— Спасибо! — Я даже сделала книксен в знак благодарности. — И когда же наступит это время?
— Через недельку-другую.
— А нельзя ли, — я вновь присела в книксене, как воспитанная девица, — поскорее?
Его тон стал строже:
— Если дадим вам раньше, то другие получат позже. А нужно-то всем!
— Неужели всем одно и то же?!
— Всем одно и то же, — авторитетно подтвердил он. Я помолчала, вытащила носовой платок и прижала к глазам.
— Но ведь, — и я громко всхлипнула, — мне надо так мало! Это же капля в море.
— Вам каплю, другому каплю, третьему каплю, а вместе — сколько?
— Три стакана, — добросовестно подсчитала я.
— Вот видите, — хитро усмехнулся он. — Уже целые стаканы! А там, глядишь, бочки… И всем!
Я всхлипнула еще громче и решила, что пора менять тактику: сколько можно притворяться несчастной из-за одного жалкого стакана воды? Резко оторвала от сухих глаз носовой платок и решительно шагнула вперед:
— Если не дадите, буду вынуждена обратиться выше!
Он молча скользнул взглядом по моей ощетинившейся фигуре и спокойно кивнул, как шахматист, предвидевший именно такой ход противника. Нажал указательным пальцем клавишу аппарата. Вошел помощник.
— Дайте ход, — и протянул ему мое заявление, приписав на уголке: «…и по возможности удовлетворить!»
— Слушаюсь, дадим ход, — помощник унес мое заявление.
— Спасибо, — снова присела я в знак благодарности. — А когда будет завершен этот ход?
— Вас оповестят. Ждите.
— Ждать! — Я заломила руки, как в опере. — И снова ждать!
— Все ждут. Может, я сам тоже жду.
— Того же самого?
— Того же самого.
— Если… вы… сами… — попятилась я к двери, — сами того же… самого…
Много воды утекло со времени тех моих приседаний и всхлипываний; за это время я получила несколько извещений, что заявление за номером 648-а передано на рассмотрение в такой-то, потом в такой-то, а затем в такой-то отдел, что о ходе рассмотрения меня будут информировать, что… Читая каждое из этих извещений, я по инерции низко приседаю…
Теперь вы не станете удивляться, почему я, спрятавшись за деревом, с гордостью и любопытством рассматриваю многоэтажное здание и считаю его окна: ведь за ними, за этими окнами, в залах и кабинетах, курилках и туалетах решается, дать или не давать мне стакан воды! Учреждение функционирует вовсю! Мелют воду его огромные жернова, мелют влитый мною стакан воды. Не этой ли водой так обильно поливается сквер? Не отсюда ли и влажные пятна на фасаде? Понимаешь теперь, наивный архитектор, что к чему?
Однако это обязывает меня, как и архитектора, не останавливаться на полпути. Поэтому, спрятавшись под деревом и изучая собственный опыт, я тоже мечтаю о новом гибриде. Например, об учреждении — ветряной мельнице, куда я обращусь за наполнителем для воздушного шарика.