— А не заскочить ли нам в кафе? — предлагаю, глядя на его траурную физиономию.
— Что? В кафе? — Лицо его еще пуще темнеет, щеки вваливаются: не человек — живой труп, краше в гроб кладут… Дело ясное: тут не только своих денег не получишь, а, чего доброго, и за кофе платить придется!
— Посидим, выпьем, закусим, — говорю, — расскажешь о своих бедах — глядишь, найдем способ помочь горю.
— Нет-нет, никаких выпивок, никакой помощи… Иди сама!
Как вспугнутый заяц, отпрянул он в сторону и бросился прочь, чуть не попадая под колеса. Теперь не догонишь! Да и зачем? Вот если бы он был мне должен пусть небольшую, но все же кое-какую сумму, тогда бы уж я прижучила его как миленького, за оба уха ухватила бы… А так… пусть себе бежит. В удовольствиях тоже надо знать меру!
ДУША ОБЩЕСТВА
У кого бы ни гостевал — ни капельки! Видеть эту гадость не могу. Поэтому за столом я словно соринка у всех в глазу, словно горох при дороге — каждый ущипнуть норовит. Было время — косо на меня смотрели, за стол рядом вроде в наказание садились и облегченно вздыхали, когда я соображал, что следует уйти пораньше. В конце концов совсем приглашать перестали. Что было, то было.
А теперь? Теперь, братцы, когда таких, как я, трезвенников считанные единицы остались, мы на вес золота. Званые вечера без нас проваливаются, свадьбы разлаживаются, именины в поминки превращаются!
Возьмем, к примеру, вчерашний день. Приплелся я на юбилей. Опоздал, грешным делом. Сажусь. Скорее даже не сажусь, а этак вьюном втираюсь между двумя представительными дамами. Стол широкий, длинный, что твоя взлетная полоса. Гостей видимо-невидимо. Все хозяину нужны, все полезны: профессора, кассиры, столяры… Но нету за столом единства. Полный разнобой — скучные, по сторонам озираются, зевки ладонями прикрывают. И чарка не помогает. Хозяин из кожи вон лезет, пытается общий разговор завязать, и так и этак приступает — нет контакта, хоть плачь!
И тут он громко обращается ко мне:
— Почему это вы не пьете?
Я вздрагиваю, что-то себе под нос бормочу. И тут начинается!
— В самом деле! Рюмка даже не тронута! — всплескивает руками одна из моих тучных соседок.
— Если вы так, то и я не стану пить! — грозит другая.
— Этого еще не хватало! — в отчаянии восклицает хозяйка.
Стол ожил, пришел в движение.
— Вы непременно должны выпить!
— От одной еще никто не умирал!
— Надо уважать хозяев!
— Терпеть не могу этих ханжей, — ворчит красноносый тип. — Не пью, не пью, а сам-то втихаря из горлышка хлещет!
Гости подмигивают друг другу, перекидываются понимающими улыбочками, чувствую, сколачивают против меня единый фронт.
А соседка справа жмет мне коленку и шепчет:
— Ах, какой вы эгоист… Ну, выпейте! Ну, ради меня!
Другая командует генеральским басом:
— Вперед — марш! — и в один глоток опоражнивает бокал.
А я креплюсь, только бородой мотаю.
— Что же это такое? — орет через стол хозяин.
— Влить силком! — требует красноносый.
— Может, цирроз у него? — робко жалеет кто-то.
— Какой еще цирроз! — взрываюсь я. — Не пью, и все!
Тут все застолье просто в бешенство приходит от моей наглости. Лица краснеют, глаза искры мечут, сотрапезники вместе со стульями надвигаются на меня, как страшилища из фильма ужасов. Вот-вот схватят, в порошок сотрут.
— Ну, ну! — отбиваюсь я. — Ладно уж! Только первую и последнюю!
— Ура! — гремит стол.
Поднимаю рюмку и медленно ставлю обратно — уже пустую.
— Он же за воротник вылил! — визжат обе толстухи, зажав меня своими телесами, — пальцем не шевельнешь.
Ох, пришел мой последний час! Гул, звон, жужжание, как в осином гнезде. Обступили со всех сторон, тянутся с рюмками, фужерами, бутылками, умоляют, требуют, кулаками грозят, щиплют. А одна врачиха даже на колени упала, ноги мне обнимает…
— Я тоже не пью, тоже! — не может скрыть зависти какой-то самозванец. — Вот! Вот! — И выплескивает из бутылки прямо на телевизор.
Лей сколько влезет! Кому ты нужен! Стол уже поет про чижика-пыжика, который на Фонтанке водку пил. Поет и коварно на меня поглядывает. Раз — кто-то обхватил меня сзади и уже раздирает челюсти, как лошади, и опрокидывает рюмку прямо в пищевод. Ах, гады! Вскакиваю, как ужаленный, кашляю, слезами обливаюсь, задыхаюсь… Все вопят, женщины ароматными платочками подбородок мне утирают, красноносый выдает анекдотец про пьяницу, отдавшего концы от глотка лимонада… Шум, смех…