Пожалуй, ты все-таки получишь от меня корову с золочеными рогами, о Афродита. Только давай договоримся: впредь — никаких усовершенствований!
ТРИ ИМПРОВИЗАЦИИ НА ТЕМУ ИЗГНАНИЯ
С а в а о ф (змею). А теперь давай прорепетируем. Начнем… гм… ну хотя бы с этого момента: ты тихонечко высовываешься из яблоневой кроны и… только, черт тебя побе… то есть смотри не шипи! — нагонишь страху, испугаешь — и пиши пропало… Итак, значит, ты высовываешь потихонечку голову из листвы и…
З м е й. …И шепчу: «О Ева, прекрасная, единственная и неповторимая во всех райских кущах! Глаза твои — как сияющие звезды, губы твои — как спелая малина, кожа твоя — как бархатистый персик, стан твой…»
С а в а о ф. Стоп! Куда клонишь, зеленая голова?! Не женщину тебе нахваливать надо, а яблоко. Яблоко! И постарайся произносить слова внятно, поменьше шипящих… Ну-ка, давай сначала.
З м е й. Не бойся меня, Ева, не смотри… гм… погляди лучше на плоды этой яблони — видишь, как спелы они, сочны, ароматны… Я знаю, их запрещено есть. А ведомо ли тебе, почему господь запретил вам с Адамом прикасаться к этим яблокам? Да потому, что даже крошечный кусочек запретного плода доставил бы тебе такое наслаждение, такое блаженство, такую могучую силу влил бы в твое тело, что сам всевышний почувствовал бы себя беспомощным перед тобой! Вот почему вседержитель запретил людям пробовать эти яблоки. Он желает единолично черпать из них силы и удовольствия, хочет все себе урвать… Вот он каков, этот старый хрыч, завистник, честолюбец, этот эгоист…
С а в а о ф. Ну, ты, полегче! Ишь разошелся, червь проклятый!
З м е й. Воля ваша, могу и иначе, но тогда не ручаюсь за результат… Прости меня, господи, что осмелюсь напомнить всеведущему: цель оправдывает средства.
С а в а о ф. Ничего себе средства!.. Гм!.. Ну да ладно. Поехали дальше!
З м е й. …Этот честолюбец, этот мерзкий эгоист проповедует любовь, добро, терпимость и щедрость, а сам что творит? Жалко ему, видите ли, кусочка яблока с древа удовольствий! Сорви, о прекрасная Ева, не сомневайся, сорви и попробуй, а всезнающий наш никогда ничего не узнает, грешок твой будет предан забвению, а удовольствие, которое ты получишь, навеки сохранится в памяти.
С а в а о ф. Недурственно, хотя… до совершенства далековато.
З м е й. Прости, господи, что снова осмеливаюсь напомнить, хотя, конечно, как всеведущий, ты и сам знаешь: совершенство — лишь твой удел.
С а в а о ф. М-да, верно… однако слово «грешок» вымарай, оно может только смутить и отвратить Еву — ведь она пуглива, наивна и чиста, как… как капля росы в голубой чаше колокольчика.
З м е й. О господи, вот кто истинный мастер художественного слова — в «голубой чаше колокольчика»! Изумительно! Однако вам, всеведущему, должно быть ведомо, что я и сам не вкушал от запретного плода, поэтому тоже наивен и чист — пусть не до такой степени, как капля росы в голубой чаше колокольчика, но все же… Выходит, что мне, зеленому, наивному и чистому, вводить в соблазн другое наивное и чистое существо не так легко, как вам, всевидящему, видится!
С а в а о ф. Поэтому и репетируем, зеленая твоя голова. Импровизируй дальше.
З м е й. …Проступочек твой будет предан забвению, ты навеки останешься в глазах господа чистой и невинной — как та серебряная капелька росы в голубой чаше колокольчика. Поверь, Ева, запретный плод создан, чтобы его отведали твои юные соблазнительные губки, а не для того, чтобы сок его орошал спутанную бороденку этого противного старикашки, дряхлого властолюбца, ворчуна и завистника…
С а в а о ф. Снова?! Шкуру сдеру!
З м е й. Я уж и так сам чуть из нее вон не вылажу, угождая вам, о всемогущий! Говорю же — иначе убедить не смогу. Всеведущий, а не ведаете, что творение совершенного творца не может быть настолько наивным и глупым, чтобы верить бездоказательной болтовне. Значит, вертись ужом…
С а в а о ф. Гм… Ишь вывернулся! Не слишком ли изворотливым я тебя сотворил? Любого теперь в бараний рог скрутишь. Ну да ладно. Будем надеяться, что и тут не промахнешься… А то как подумаю: вдруг да не выгорит — мурашки по спине… Брр! И еще одного боюсь: как бы меня на радостях удар не хватил, когда эта парочка наконец уберется из рая, с глаз долой… И где он был, мой высочайший разум, когда вылепил я и посадил себе на шею двух этих наглых бездельников?! Выкроил, понимаешь, среди хаоса прекрасный райский уголок, а теперь из-за двух лоботрясов спокойного местечка себе в нем не найду. Куда ни сунься — они! Плюнуть некуда — обязательно в них попадешь! Самые мои сладкие плоды обрывают, самые красивые лужайки топчут, кристальные ключи-источники мутят, мягкошерстых моих ягняток распугивают… Сил нет больше! Как хочешь, но и беспредельному терпению есть предел! И еще вот что тебе скажу: куда легче было мне мир творить, чем терпеть здесь эту парочку… И как их отсюда турнуть?!
З м е й. Не могу удержаться, чтобы снова не перебить вас, о боже: нет, вы больше чем мастер художественного слова… вы… вы… (плачет) простите… у меня… у меня эстетический катарсис!
С а в а о ф. Знаю. Знаю, милый… Итак… Как же выставить их из рая, соблюдая все законы справедливости, которые я сам и установил?.. Ведь не пинком же под… Надо, чтобы и они, и все кругом знали, что выгнали их за собственную провинность! Короче — вся надежда на тебя.
З м е й. Положитесь на меня, господи, и будьте покойны. Ах, как же безгранично божественное милосердие! Другой-то на вашем бы месте выпер наглецов безо всяких церемоний, а вы — так вежливо, терпеливо, свято соблюдая нормы приличия, законы справедливости. Нет! Так лишь вы один, вы, непогрешимый и справедливый, можете! Слава, слава, слава! Осанна!..
С а в а о ф. Ой, что это?.. Чуть не поскользнулся…
З м е й. А, не обращайте внимания, арбузная корка… Слава, слава, слава… Аллилуйя!
А д а м (Еве). Может, тут?.. Тень довольно густая, ручеек журчит, птахи щебечут, ягнята божьи блеют — никто нас не увидит и не услышит… Начинай.
Е в а. Ах ты змей, змееныш, змеюшка… искуситель-златоуст! Как сверкает твоя чешуя, горят глаза, как сладки слова твои…
А д а м. Постой, постой… Не о змее речь, о яблоке! О древе познания добра и зла… Импровизируй сначала.
Е в а. Не соблазняй меня, о коварный змей!.. Яблоко?.. Ни единого кусочка!.. Ведь оно запретное!.. А если потом наказание?… Но… ах!.. Как соблазнительно… может, все-таки самую малость… ох…
А д а м. Слишком много сантиментов и одновременно нехватка благородного негодования, оскорбленной добродетели! Не забывай, в конце концов, что ты чиста и невинна, как капля росы в голубой чаше колокольчика!.. Давай по новой!
Е в а. Что?! И ты смеешь предлагать мне запретный плод, о жалкий змей… Прочь!… Никогда!.. Чтобы я черной неблагодарностью отплатила господу за то, что он сотворил меня такой чистой и невинной, как серебряная капелька росы в голубой чаше колокольчика? За то, что поселил в райских кущах и подарил нам с Адамом по необыкновенному фиговому листочку?.. Сгинь с глаз моих, мерзкий соблазнитель… Однако как оно аппетитно, это яблоко… как прекрасен его аромат… но нет, нет, нет!.. Только понюхаю, ветку наклонив… Боже, что такое? Сорвала?.. Не может быть… И откусила?.. Когда? Нет! Может, все это мне снится?.. Только огрызок остался?.. Нет, нет, нет!..
А д а м. А что? Неплохо! Начинаю верить, что дельце выгорит. Только на коленях умоляю: не выдай наших истинных намерений! Тогда всему — аминь. Как подумаю, что может сорваться, не выгореть — мурашки по спине!.. Эх, знал бы он, этот всеведущий, как мне поперек горла весь его рай! Шагу не ступишь, чтобы на его всевидящее око не наткнуться, словца не вымолвишь, чтобы его всеслышащее ухо не уловило, плюнешь — в бороду ему попадешь… А тут еще запретный плод выдумал, а для чего, черт его побери, создателя?! Для того, видите ли, чтобы лишний раз напомнить нам, что мы тут никто, на птичьих правах, из милости, дескать, приютил сирот без отца-матери. С тоски сдохнешь: возноси ему бесконечные хвалы, славь его бороду седую и мудрость безграничную. И все ему мало — и похвал, и послушания… А уж за фиговый листок готов семь шкур содрать! А все змей, гад ползучий, виноват: избаловал старика своими славословиями, столько пыли в глаза напустил, что создатель уже и не соображает, что к чему. Знаешь, чего я больше всего боюсь? Боюсь, как бы не зареветь мне от радости, подобно льву рыкающему, когда освободимся мы от этого рая и рванем куда глаза глядят… О Ева, моя Ева, вся надежда на тебя — обведи их вокруг пальца, изловчись сорвать яблочко, да так, чтобы ни сам, ни змей не пронюхали о наших истинных намерениях…