На самом деле, становилось темнее с каждой минутой. Я поглядел на часы: девятый час. Мы уже должны были быть далеко отсюда… сколько людей было бы живо.
Мы с Вершининым быстро вооружились: автоматы наши забрали португальцы. У меня и пистолет отобрали, и все гранаты кроме той, что в кармане. Я и сам про нее забыл, честно говоря. Пришлось разоружать наших недавних конвоиров. Карабины были мокрые, но я надеялся, что стрелять будут. Патронов, правда, маловато, и гранат нету вовсе. Хорошо хоть, у Валяшко было три гранаты, да патронов к автомату сколько хочешь.
Еще одна проблема — что делать с очередным пленным? Я не успел задуматься, как Валяшко, быстро глянув на него, вскинул автомат и дал короткую очередь. Португалец к тому времени немного успокоился и не кричал, только скулил, сжавшись в комок. Сейчас он успел только вскрикнуть и скорчился на камнях, уже больше не шевелясь. Я открыл было рот, однако во время понял, что сказать-то нечего. Валяшко прав. Отпускать нельзя, тащить с собой тоже.
Мы быстро поднялись на берег и прошли к тому месту, где пленили Вершинина. Кругом были следы множества прошедших людей, в стволах деревьев виднелись следы пуль, тут и там лежали вывороченные взрывами кусты и деревца, чернели воронки.
— Война прямо, — криво улыбнулся Валяшко. Можно было только позавидовать его самообладанию: мы с Вершининым тащились подавленные и молчаливые. Наконец, нашли нужное место. "Летающий глаз" и в самом деле тихо висел себе у куста — коли не знаешь, что искать, не заметишь.
— Герберт! — позвал Сашка дрожащим голосом. Я на ответ не надеялся… и был тут же посрамлен. "Глаз" сразу же откликнулся. Голос у Герберта был прежний, будто ничего не случилось.
— Почему вы нас не предупредили! — злобно зашипел я. — Нас застали врасплох и наполовину перебили, наполовину взяли в плен.
— Извините, но у меня был сбой энергетических цепей. Приходило проводить перезагрузку всей системы, совершенно неожиданно — поэтому я не мог не предупредить, ни помочь.
— Как всегда, ответ имеется, — криво ухмыльнулся я. Сашка поднял передо мной руку — дескать, помолчи.
— Оставим разбирательство на потом. Как обстановка? Где враг и что нам лучше сделать?
— В наличии остались лишь два "глаза" — ваш и тот, что в тыловом отряде. По горам в обход долины движется отряд из десятка человек, которые через полчаса могут начать спуск в долину недалеко от пещеры. Вашим товарищам я передал, они готовятся. Один серв выслан мной ко входу в пещеру, потому что все может решиться и так, ударом с фронта. Датчики внутри долины по большей части тоже уничтожены, но кажется, последнее сопротивление в ней почти подавлено. Между горами и поляной с "пузырями" были зажаты трое человек. Судя по выстрелам, там остался один или двое. Мины туда больше не бросают, боятся попасть в своих. Тот участок леса взят в кольцо и оно постепенно сжимается. Вам следует поторопиться и идти прямо к пещере. Там будет последний… хм, рубеж обороны. Тем, кто охраняет пещеру от обхода, тоже лучше отойти.
— А Радченко, значит, бросить? — спросил я.
— Ему уже не помочь. Врагов там несколько десятков.
Уже долгое время мы не слышали вообще никаких выстрелов. Может, все кончено? Однако бросить их нельзя. Если бы Валяшко думал, как Герберт, и пошел бы себе в пещеру, мы бы сейчас с Сашкой лежали в реке мертвые вместе с Даниловым.
Поэтому мы пошли поперек долины, добрались до большой поляны и обогнули ее с юга. По дороге нашли двух мертвых португальцев и труп Олейника с обезображенным лицом — не то его забили до смерти, не то пуля в голову попала. Я выбросил португальский карабин и взял оружие повара, благо, патронов у него было полно.
Чем дальше, тем труднее было идти. Весь лес заполнили сумерки. Тут и раньше-то было плохо видно, а теперь вовсе, дальше пяти метров ничего не разглядишь.
— Не, так дело не пойдет, — пробормотал Валяшко. — Вы вот что, товарищ капитан, идите вдвоем на самом деле к пещере. Тут вам делать нечего, только на пулю, чего доброго, нарветесь. К тому же с ружьями… не годятся они. Я один пойду, уж буду заодно знать, что стрелять в любую сторону могу. Прорвусь сейчас, и если кто есть живой, выведу.
— А если там раненые, тащить надо? — спросил Вершинин.
— Не, тяжело раненых не протащишь. Тут ведь один шанс: на неожиданность ударить, вызволить и удирать. Если кого тащить, это дело гиблое. Никуда не попишешь, придется бросить.
Валяшко был прав. Или мне хотелось, чтобы он был прав и я скоренько себя в этом убедил? Он настоящий солдат, хорошо вооружен и обучен. А мы? Два интеллигента с неуклюжими ружьями, которые только под ногами станут путаться. Лучше, на самом деле, подготовить последний рубеж обороны.