А самое главное – ничего идеального в природе быть не может. И даже если каким-то чудом этот идеальный кристалл появился бы, чудо не могло бы повториться четырнадцать раз!
И если бы все странности ограничивались удивительным подобием кристаллов – как бы не так… Кристаллы были практически невесомы: стрелка лабораторных весов замерла на отметке всего лишь в 0,4 грамма. Выходит – при таких-то размерах! – что у кристаллов почти нулевая плотность. В довершение всего я опустил один кристалл в миску с водой – он не то, что не утонул, нет, он так и остался лежать на чуть прогнувшейся под ним поверхности воды. Я попробовал утопить его, опустив в воду вертикально – погрузившись едва ли на десятую долю своей длины, кристалл косо завис в воде, словно поплавок на поверхности пруда. Небывальщина какая-то. Но прочность у него была исключительная – я попробовал царапать кристаллом поверхность стола и стенку лотка: острый конец кристалла легко оставлял след и на дереве, и на металле. Хм-м, а вот интересно… Я взял пинцетом один кристалл, а лоток, не найдя другого места, поставил рядом с койкой Данилова: в лаборатории было тесновато, и лоток практически касался спящего краснофлотца.
Положив на стол алмаз покрупнее, я взял кристалл пинцетом, и острым концом царапнул по гладкому боку алмаза… Кристалл оставил ясно видимую царапину. Интуитивно я ждал чего-то в этом роде, и все-таки ошарашено потряс головой. Однако! Оставалось последнее испытание: положив кристалл на стол, я прижал его каким-то металлическим крючком из врачебного арсенала Попова, и, взяв алмаз, провел им по плоскости кристалла. Ни следа.
Я щипнул себя, и зашипел от боли: нет, не сплю. Но ведь это невероятно! Получалось, что к нам в руки попал минерал, по прочности превосходящий алмаз, прочнее которого человечество ничего не знает! Это даже не открытие, это… это… переворот!
– Но что же это такое? – прошептал я. Отложив пинцет, я впервые взял кристалл пальцами, и чуть не выронил: сначала пальцы, потом кисть, а потом и все предплечье словно начало покалывать мельчайшими ледяными иголочками. Но несколько секунд спустя это чувство прошло: я почувствовал, что по руке разливается приятное тепло. Поверхность кристалла казалась маслянистой на ощупь, но в тоже время он совершенно не скользил в руке. Интересно… Увлеченный изучением кристалла, я не сразу заметил, что внутреннюю поверхность ладони начало жечь: я подставил ладонь под свет лампы – и раскрыл от удивления рот. Царапина, совсем недавно багровевшая поперек ладони, почти исчезла: о ней напоминала лишь тонкий, чуть заметный бледно-розовый шрамик, да широкая полоса йода, которого Попов не пожалел. Я судорожно сглотнул. Это что же – камушек еще и раны лечит? Мистика какая-то…
Не просыпаясь, застонал Данилов. Я рывком обернулся, и мой взгляд упал на лоток с кристаллами, который я поставил рядом с его койкой. А что, если…
Присев на кровать, я положил кристалл на рану, прямо поверх повязки. Снимать бинты я не рискнул, да и невозможно это было сделать, не побеспокоив раненого. Но ничего не произошло. Данилов дышал тяжело, но поверхностно, щеки были по-прежнему бледными. Я с трудом сдержал разочарованный вздох. Скоро в сказки верить начнешь – а еще ученый… Камушком серьезную рану вылечить захотел…
Но ведь царапина-то затянулась, против этого не попрешь.
Я зажмурился, потер переносицу. По уму-то, нужно было сворачивать свои эксперименты и ложиться спасть: часы показывали четверть пятого ночи, скоро рассвет, а я так и не отдохнул…
"А ведь спать не хочется", вдруг подумалось мне. В самом деле – в теле чувствовалась какая-то необъяснимая легкость и подъем. Последний раз я так себя чувствовал разве что дома, когда, хорошо выспавшись, обтершись ледяной водой до пояса и плотно позавтракав, выходил утром на улицу, залитую солнцем, но еще хранившую ночную прохладу. Хотелось сделать что-то важное и нужное людям – да я чувствовал себя так, словно могу горы свернуть!
Это что же – снова благодаря кристаллу? Но почему же Данилову он не помогает? Почему улучшений не видно?
Мне захотелось отвесить себе подзатыльник. Ох, и дурень же я! Так потому и не видно улучшений, что одно дело – маленькая царапина, а другое – тяжелая рана. Серьезные дела быстро не делаются. Так и с раной, наверняка: нужно подождать подольше, и все. Прошло-то всего минут сорок, как я кристалл положил.
Данилов снова застонал. Проклятье, а если по каким-то причинам то, что помогло мне, ему навредит? Вон как зубами скрипит… Пальцы Данилова, судорожно сжавшие простынь, вдруг расслабились, он весь как-то обмяк. Мне даже показалось, что он перестал дышать – но нет, широченная грудь моряка поднималась и опускалась. А вот дыхание сделалось тише, но глубже, и хрип из него исчез, как по волшебству. Хотя почему "как"? Это ведь и есть чудо, самое настоящее чудо!
Я взял из лотка еще один кристалл – снова ледяные иголочки по руке – и положил рядом с первым. Наверное, если рассуждать с точки зрения высокой морали, вел я себя не лучшим образом: по сути, ставил эксперименты на тяжело (если не смертельно) раненом человеке. Но ведь и цель у меня была благая: я не действие кристаллов проверял, а надеялся вылечить рану…
И все же – что это за минерал? Я даже приблизительно не мог представить, как он мог образоваться. Очевидно, что в литературе ничего подобного не описано – ни один ученый не смог бы сохранить такое открытие в тайне, и новость об этом гремела бы на весь научный мир. Шутка ли – минерал, превосходящий по прочности алмаз и способный заживлять раны! Значит, возможностей всего две: либо эта находка только что сделана, и поэтому о ней никто не знает, либо это синтетический материал. От этой мысли я чуть не рассмеялся. Ну, последнее вряд ли: синтез кристаллов дело более чем сложное, и выращивать удается только очень малое количество видов кристаллов, и даже они обычно получаются хуже природных. Что мы можем вырастить – кварц, рубин… Синтетический алмаз так и не получили, сколько ни старались. Так что никакой это не синтетический кристалл, да и кто мог синтезировать такой невероятный материал в ангольской глуши? Даже менее сложные задачи ведущим научным лабораториям не под силу.
Значит – новый минерал? Пожалуй, что да. Но как он мог образоваться? Представить себе условия, в которых мог бы появиться кристалл с такими свойствами, было выше моих сил.
Обхватив руками голову, я смотрел на кристалл, лежавший на столе. Такой маленький, такой невзрачный – и столько загадок! Столько чудесных свойств…
Проклятье! Я вскочил со стула. Какой же я идиот!
Кристалл определенно излучает – но что, какой вид энергии? А если он радиоактивен? Если излучение можно ощутить даже несовершенными человеческими органами чувств, то мощность его высока – если это радиация, то мы схлопотали чудовищную дозу! Да, мне не стало хуже, даже наоборот, но… Но кто знает, чего можно ждать от этого кристалла!
"У Зои в кабинете есть трубка Гейгера!" (прежнее название счетчика Гейгера-Мюллера– авт.), вспомнил я, и бросился к двери.
Добежать до лаборатории до конторы – минутное дело. О том, чтобы никого не разбудить, я даже не думал: если мое страшное предположение оправдается, всем станет не до сна…
Я ковырялся в шкафу, когда за окном, прямо возле смотровой вышки, что-то блеснуло голубым. "Молния, что ли? Неужели дождь будет?" Но раздумывать было некогда – я был слишком занят поисками счетчика. Ага, вот он!
Я выскочил на крыльцо, когда путь мне преградила высоченная фигура.