Еще двадцать четвертого сентября Гитлер объявил о создании «Фольксштурма» – убогой альтернативы американским и английским армиям, которые должны были не допустить русских варваров в Германию. Но и те и другие, вместо того чтобы принять протянутую руку дружбы и встать плечом к плечу с германскими воинами на защиту Европы от ужасов коммунизма, вопреки здравому смыслу продолжали бомбить германские города и стрелять в германских солдат.
Никаких переговоров пока не было. Не было и никаких договоренностей. Комбинации дипломатических движений, обращений к нейтральным странам с просьбой о посредничестве, такие важные и такие правильные, оставались без всякого ответа. Попытка американцев, англичан и поляков сбросить парашютный десант на Голландию после масштабных боев с частями вермахта и СС закончилась к началу октября почти полным уничтожением воздушно-десантных частей союзников. Это стало логичным завершением политических глупостей, совершенных обеими сторонами.
Седьмого октября русские высадили морской десант на остров Борнхольм. Десантники перебили сопротивлявшуюся часть гарнизона без всякой пощады – слишком уж много фигур в черных бушлатах осталось висеть на колючей проволоке аккуратных датских пляжей. Остальные, без малого двенадцать тысяч человек, решили не изображать из себя героев.
Крупные корабли КБФ приняли участие в десанте только в роли маячащей где-то за горизонтом угрозы. Отряд легких сил, состоящий из «Кирова» с эсминцами, в хорошем темпе обстрелял береговые укрепления, выпустив за сорок минут около трехсот снарядов, и отошел назад, под прикрытие «Таллина», «Чапаева» и ополовиненной бригады легких крейсеров.
Командование, впервые проводившее крупную операцию в открытой части Балтики, все-таки решилось задействовать авианосец – более для тренировки, чем для реальной боевой пользы. Конечно, немцы могли попробовать навязать эскадре классический морской бой, но Кузнецов в итоге решил, что это было бы даже полезно. Сил у кригсмарине становилось все меньше, большая часть уцелевших еще кораблей бесполезно ржавела в бухтах, а с несколькими действующими крейсерами Левченко справился бы. Ни «Кронштадт», ни «Советский Союз» в море не вышли, хотя такой соблазн был и у многих офицеров руки чесались в предвкушении настоящего дела.
«Чапаев», окруженный «коробочкой» эсминцев, прошел вплотную за тралами по извилистым прибрежным изобатам, непрерывно сопровождаемый гидросамолетами флотской авиации. Всего за неделю до этого у острова Нерва подлодкой был потоплен тральщик Т-45, после чего меры предосторожности были значительно усилены.
За шестьдесят миль от Борнхольма с палубы авианосца стартовали разведчики – второе звено пятой эскадрильи, «Три К и Шипов», то есть сборная североморцев, включая костяк сафоновского полка, знаменитого 2-го ГИАП ВВС Северного флота: Коломиец, Климов, Коваленко и Шипов. Эскадрилья штатных разведчиков считалась достаточно подготовленной для дальней навигации, в то время как для сафоновцев, как разведчиков «второго эшелона», практика дальней морской разведки была просто сочтена полезной.
Впрочем, Александр Шипов до перевода был штурманом полка и провел звено как по нитке. Самолеты вышли на остров почти сразу же после восхода солнца, с востока. То ли на пятикилометровой высоте их никто не опознал, то ли противник, расслабившись, принял за своих, но ни одна зенитка не тявкнула вслед.
Звено прошло вдоль береговой черты острова, чуть превышающего по размерам Большой Соловецкий, и осмотрело многочисленные пристани и причалы рыбацких поселений. В трех городках со смешными русскому уху названиями – Хасле, Сванеке и Сандвига – было тихо. Не обнаружив самолетов противника в воздухе, звено вернулось к авианосцу и на подходе для профилактики было перехвачено полной эскадрильей Амет-Хана. Доложив о результатах разведки Покрышеву и Осадченко, не особо даже уставшие пилоты отогрелись на камбузе и к полудню пошли во второй вылет – на прикрытие разгружающихся транспортов.
Наличие в воздухе советских истребителей, должно быть, здорово удивило германского разведчика, прилетевшего со стороны Свинемюнде и легко сбитого парой из второй эскадрильи. Бомбардировщики за одиночным «хейнкелем», к общему разочарованию, не последовали. Остров был захвачен настолько быстро, что германское командование на материке сумело разобраться в ситуации уже после того, как последний солдат, вытаращивший от ужаса глаза, выбежал из бункера и был аккуратно пристрелен, пока не видело начальство.
Морская пехота, наверное впервые использованная на Балтике по своему прямому назначению в таком масштабе, пленных брать вообще не любила, а обстановка высадки прямо под огонь пулеметов способствовала исчезновению последних остатков интеллигентских комплексов у тех, кто их еще сохранял. Громадный, похожий на дикого кабана Боковня, обходя траншеи, неодобрительно посмотрел на лежащие рядком трупы с вытянутыми руками и без оружия, но ничего не сказал. Догадливый старлей, правильно его поняв, быстро распорядился убрать покойничков подальше от случайного взгляда.
Вообще операция прошла настолько чисто, что это даже вызывало опасения. Время, которое заняло установление полного контроля над островом, оказалось, как и положено, обратно пропорционально времени, затраченному на подготовку операции, что после Керчи, Феодосии и Коктебеля было воспринято с облегчением.
Среди прочего военного люда на освобожденный датский остров с транспортов высадили, в частности, батальон аэродромного обслуживания, принявший целехонький, хотя и небольшой, аэродром со всеми его службами и даже не успевшими взлететь разъездным «шторьхом» и метеорологическим Ме-108. Натерпевшись страха на переходе морем, аэродромщики шустро прочесали жилые домики вокруг, выковыряли оттуда нескольких напуганных «коллег» и быстро доложили о готовности аэродрома к приему самолетов – последние приземлились там уже через два часа.
Летчики перелетевшего на Борнхольм полка ВВС Краснознаменного Балтийского флота, сев, могли ощутить ногами твердую землю. В отличие от них, приземлившихся на палубу «Чапаева» ожидало еще два дня морской качки и страха перед таящимися в глубине подлодками.
В принципе, все были согласны с тем, что операция оказалась чрезвычайно выгодной в военном отношении и полезной для учебы. Но при этом у многих пилотов авиагруппы она отняла как минимум год жизни.
На земле, закончив к вечеру вылеты, летчик при нормальной ситуации на фронте мог быть уверен, что в столовой он увидит подавальщиц, на столе – скатерти и привычные сто граммов. И если страда не самая горячая, то чуть позже будут кино или танцы. А потом сон до рассвета, прерываемый только вскрикиваниями воюющего во сне соседа по комнате или землянке. В море из вышеперечисленного не было ни танцев, ни девушек, но зато каждое стукнувшее в борт бревно казалось миной, кружащие над горизонтом чайки – пикировщиками, а ночью каждый представлял злобного немецкого подводника, с криком «О-о-о! Колоссаль!» прицеливающегося в их борт.
Эскадра вернулась в Кронштадт девятого октября без каких-либо приключений. На следующий же день крейсера снова ушли в море, оставив почувствовавших себя уже буквально морскими волками пилотов авиагруппы «Чапаева» в сотый раз отрабатывать ставшую уже рутинной технику групповых взлетов и посадок, наведение по радиолокации, перехваты и морскую навигацию. Новые корабли были доведены практически до полной боевой готовности, отработав все задачи курса подготовки. Стрельбы проводили через день, тревоги – ежедневно по многу раз.
К двенадцатому все три корабля по очереди («Чапаев» последний) поменяли на заводе выгоревшие лейнеры стволов орудий, и с этого времени стрельбы почти прекратились, хотя артиллерийские учения на станках и в башнях «без выстрела» продолжали проводиться.
Кузнецов, опять побывавший в Кронштадте, отчитался в Ставке о полностью выполненной кораблями программе индивидуальной подготовки и действий в составе эскадры.
– Товарищ Кузнецов, – поинтересовался Сталин, – вот вы нам говорите: Левченко, Левченко… Вы уже решили, что именно Левченко примет командование эскадрой?