Первый же наш серьезный контрудар стал для немцев шоком. Первый же мехкорпус, проткнувший растянувшуюся цепочку рвущихся на восток ("Drang nach Osten!") частей и по широкой дуге разрубивший еще только формирующийся фронт, вызвал истерику у фюрера германской нации, гениального полководца и великого прорицателя. Прошедшие Польшу, Бельгию и Францию танкисты коричневая кожа, надменное превосходство сверхлюдей - сходили с ума, встретившись с КВ. Им просто не верили! У немцев были действительно отличные танки, прекрасная тактика, хорошее взаимодействие с авиацией - но все это оказалось слабее наших танков. Невероятные танковые бои сорок первого за какие-то недели обескровили броневой кулак Третьего Рейха, свели его атакующую мощь к мелким тактическим ударам. Семьдесят-восемьдесят процентов германских танков было выбито только за первые две недели войны. Да, за счет тактики и опыта они брали три к одному, но этого ведь было недостаточно! Когда танки Ротмистрова прорвались в Польшу - в сорок первом, - это был удар, да! Какие гремели имена: Борис Сафонов* [Наиболее результативный летчик первого года войны. Летая на И-16, "харрикейнах" и "томагавках" он лично сбил от 25 до 30 немецких самолетов и погиб 30 мая 1942 г. в воздушном бою над конвоем PQ-16.], Зиновий Колобанов* [Командир танка КВ, прикрывавшего дорогу в ходе боев на Красногвардейском (Гатчинском) направлении. Приняв 19 августа 1941 г. бой с германской колонной из 45 танков, он в течение часа уничтожил 22 из них. Ни один из 135 попавших в его танк снарядов броню КВ не пробил. В отличие от нескольких других аналогичных историй, вызывающих сомнения в достоверности, эта является документально подтвержденной.], Рокоссовский, Жуков...
Но как они дрались, суки... Не сдаваясь, с яростью, со злобой. Немецкая авиация не давала поднять головы, "мессеры" оказались сильнее всего, что мы могли им противопоставить, но мы дрались все равно. Четыре неполные истребительные эскадры держали весь наш фронт - от Балтики до Днепра, им просто не хватало сил на все. Штурмовик Ильюшина показал Люфтваффе то, что немецкие танкисты и пехотинцы уже успели ощутить своей шкурой на земле - что у русских есть чему поучиться.
Это был сорок первый. Они выгадали этот год и год за ним, когда волны пехоты перекатывались через старую границу взад и вперед, накрывая собой Украину, Прибалтику, Белоруссию, многострадальную Польшу и затем снова Прибалтику, немецкие танки уже докатывались до черноморских пляжей и снова отходили назад...
К сорок второму МИГов и заслуженных "ястребков" Поликарпова сменили ЛАГГ-3 и ЯК-1, затем к ним добавился ЯК-7. Страна напрягала свои силы, американцы и англичане, отрывая от своих фронтов, слали в наши северные порты десятки тысяч грузовиков, высотные истребители и разведчики, паровозы, алюминий в чушках, тысячи тонн орудийного пороха, тушенку, льняное масло, бензин, снова грузовики и снова тушенку. За это мы платили перемалыванием одной немецкой дивизии за другой. Русские танковые прорывы были кошмаром германского Генштаба с первого дня войны - и чем дальше, тем больше. По Германии стоял стон, газеты выходили в три раза толще обычного объема - в конце каждого выпуска печатали короткие некрологи на погибших офицеров.
Советский Союз мог выдерживать это напряжение еще достаточно долго, но Третий Рейх был уже надломлен. В целом же сорок второй оказался менее горячим. За исключением летнего успеха фон Бока, сумевшего разгромить Тимошенко, никаких крупных колебаний фронта не произошло. Обе стороны пережили зиму в траншеях, закопавшись в землю по уши. Нельзя сказать, что мы потеряли это время. В летных школах вдвое увеличили число часов, отводимых на пилотаж, а пехоту готовили так, что немцы ввели специальную нашивку: "за участие в пехотной атаке". Оружие, которым мы воевали с сорок третьего, стало не просто лучше - оно стало другим. Последние ЯКи и новые модификации "Лавочкиных", наконец-то начавшие очищать небо от "худых", отличались от прежних машин настолько разительно, что истребители Люфтваффе получили инструкцию "не связываться" с ними. Но за полгода долю новых машин во фронтовых полках удалось довести до трех четвертей, и "не связываться" стало сложнее. На земле в бой пошли новые Т-34 и первые ИСы, и доля психических расстройств в боевых потерях германской армии подпрыгнула еще раз. Черт возьми, мы живем в страшное, но интересное время! Принадлежать к армии-победительнице, на которую, говоря газетным языком, "с надеждой взирают" менее удачливые страны, - приятное чувство, что и говорить. А вот быть на стороне проигрывающей, причем проигрывающей безнадежно, знать, что шансов нет, что они придут на твою землю и что они сделают с ней, чтобы удовлетворить свою месть... Не дай Бог такое.
Удар советской армии летом сорок четвертого был страшен. Рокоссовский и Жуков, получившие все, что могла дать им размахнувшаяся на всю мощь страна, нанесли серию рассекающих ударов, и немецкий фронт просто рухнул. В малейшую щель впивались танковые клинья - и не дивизий, как в сорок первом, и не корпусов, как в сорок третьем на Кубани, а армий, полнокровных танковых армий Катукова, Ротмистрова, Рыбалко, Лелюшенко, десятков бригад и корпусов - гвардейских, полностью укомплектованных, рвущих на части все в пределах досягаемости. Кавалерийские корпуса, везучий реликт тридцатых годов, рубили тыловиков, перехватывая коммуникации и отнимая у отступавших последние шансы. Над русскими кавалерийскими частями может смеяться только тот, кто никогда не был под их ударом. Но ни разу ни один вид германской разведки не сумел обнаружить советские кавкорпуса до того, как они вырывались на оперативный простор.
И слова "На коммуникациях русские танки и казаки!" не один раз становились последними, которые посеревший от усталости и безнадежности германский генерал писал в своем заключительном отчете генштабу, прежде чем приложить к виску ствол пистолета.
Группа армий "Центр" просто перестала существовать. Группа армий "Юг", развернув свой прогибающийся фронт почти с запада на восток, пятилась к Балканам, подстегиваемая лобовыми атаками Третьего и Четвертого Украинских фронтов. На севере части, почти два года простоявшие на одном и том же месте, спешно перебрасывались к югу. Возникла опасность, что советская армия сумеет отрезать Восточную Пруссию вместе со всей массой находящихся там войск и гражданского населения. Гитлер объявил Кенигсберг "неприступной твердыней" и приказал не сдавать его ни при каких обстоятельствах, но обстоятельства все же наступили, причем достаточно быстро. Фронт Черняховского, обложив "город трех королей" со всех сторон, не стал рвать себе жилы в лобовых атаках на опоясанную двумя десятками рубежей долговременной обороны и забитую не намеренными сдаваться частями вермахта крепость.