- Сигналит...
- А?
- Сигналит, говорю. Как в прошлый раз. Как будто год назад это было.
- Что сигналит?
- Как обычно. "Назовите себя". Далось им это...
- У этого, во всяком случае, капитан не мандражирует. Рацией пользоваться не стесняется. Сколько, интересно, боеприпасов пойдет, чтобы такое великолепие утопить?
- До хрена.
- А топить сам себя он не будет. А если будет, то займет это часов шесть.
- А к этому времени здесь будет не протолкнуться, согласен. Что там "Союз"?
- Подходит. Прожектора включил. Нет, выключил.
Линкор, видимо, просто привлек к себе внимание, разразившись длинной серией вспышек сигнального прожектора. В ответ снова тонко хлопнуло несколько пушек, разрывов даже не было видно.
- Пора кончать эту комедию...
Все закивали, ситуация действительно затягивалась.
- Мать моя женщина... Мужики... - прильнувший к оптике офицер, не разгибаясь, поводил плечами влево-вправо. - Клянусь мамой, там черно от народу.
- Дай!
Москаленко отодвинул кавторанга от стекол, сам припал прищуренным глазом к командирскому визиру, синхронизованному с ночным. Да, действительно, в свете снова включенного Ивановым освещения копошение на огромных палубах лайнера было ясно различимым. "Гос-споди. Сколько же там тысяч человек? - подумал он - Дивизия, полдивизии?"
- Почему же он тогда на запад шел?
Каперанг удивленно посмотрел на спросившего. Похоже, последнюю фразу он произнес вслух. Сбоку шарахнуло, все повернулись вправо и успели увидеть угасающий в темноте сноп огня.
- Соблазнившись удачной наводкой... - понимающе кивнул ком-БЧ-2. Давно пора.
Линкор дал одиночный выстрел под нос лайнеру, и тот сразу же начал сбавлять ход. "Кронштадт" включил и свои прожектора, добавив света на сцепе. Да, здорово похоже на "Амстердам". И на палубах полно народа, суетятся у многочисленных шлюпок.
- Не представляю, что сейчас будет. Что делать, главное, непонятно... Как мне повезло, что Гордей Иваныч решать будет... Вот пусть и решает... Сколько же здесь тысяч...
- Я думал, мы все от радости сбесимся. Никто и не мечтал ведь...
- Топить надо. Топить в темпе и сматываться. Через три часа здесь каждая собака с округи соберется.
- Может, госпитальное судно? Потому и шло из Европы, с ранеными.
- Цвет. Маркировка. Освещение ночью. Пушки какие-никакие. Куда там к черту госпитальное!
- На наших тоже красных крестов нет...
- Потому нет, что немцы в них целили, не стесняясь! А тут на хрен, джентльменство, война с реверансами! Передать на линкор: "Прошу разрешения открыть огонь". Точка. Все.
"Советский Союз" вместо ответа открыл беглый огонь противоминным и универсальным калибрами. Сигнальный прожектор на фоне огня и дыма не читался, теплограмма тоже не проходила, по понятным причинам, но кто-то на линкоре догадался и через минуту передал маломощной внутриэскадренной радиостанцией запрещение - справятся, дескать, сами. Борт лайнера, похожего издали на светящийся серебром в отраженном прожекторном свете спичечный коробок, вспыхивал и рассыпался искрами, иногда закрываясь топкими водяными столбами близких недолетов. Шестидюймовки линкора выдавали сорок пять снарядов в минуту на борт.
- Убийство... - шепнул сзади молодой голос. - Ну это же убийство, ну так же нельзя, ну пусть же шлюпки спустят, а?
Командир обернулся в ярости, перекошенный.
- Убийство? - голос Ивана Москаленко был похож на шипение. - Ты говоришь "убийство", недоделок? Когда в Таллинском переходе "Верошпо" пикировщики расстреляли, по красным крестам целясь, - это было убийство. Когда финские гидро на воду садились и плавающих людей из пулеметов расстреливали на выбор - это тоже было убийство. Когда наши десанты полосовали на пляжах Крыма, в прибое - это убийство. Где ты был, щенок? Мы санитары моря, на хрен! Не нравится - прыгай за борт. И радуйся, что не нам приказ дали, а сами топят. Убийство было бы по шлюпкам стрелять. И пришлось бы. И, может, придется еще...
- Я вот что напомню всем присутствующим... - Чурило, полностью сохранивший самообладание, был угрюм, хотя и не более, чем обычно. - Бой в море Бисмарка*. [Почти безнаказанное избиение японского войскового конвоя союзной авиацией 3-4 марта 1943 г. закончилось потоплением восьми поисковых транспортов и четырех эсминцев. Помимо экипажей, погибло 3220 пехотинцев, многие из которых были расстреляны уже в воде пулеметами американских и австралийских самолетов. В западной литературе это ныне расценивается как совершенно логичное и правильное решение. Аналогичные эпизоды со стороны японских, немецких и советских моряков и летчиков гневно осуждаются.] Читали материалы?
- Так точно... - голос у виновника ярости командира был совсем тих.
- Доложите.
Старший лейтенант с нечастой среди младших офицеров ленточкой ордена Нахимова на груди нерешительно повернулся к командиру.
- Глухой? - мрачно поинтересовался тот.
- Третьего-четвертого марта сорок третьего... - голос молодого офицера был нетверд, он все время косился в сторону рубочной щели, где вспыхивало и дрожало яркое белое зарево. - В море Бисмарка, японский войсковой конвой из восьми транспортов с сильным эскортом. Атакован в течение двух дней дважды, с высотным и топмачтовым бомбометанием, "бофортами", А-20, В-17, В-25. Воздушное прикрытие было связано боем... Американцы заявили о потоплении всех восьми транспортов и четырех или пяти эсминцев...
- Молодец. А что было потом?
Старший лейтенант молчал.
- Не помнишь? Так я напомню. Потом спасающихся на шлюпках расстреливали из крупнокалиберных пулеметов. И знаешь почему?
Тот стоял неподвижно, бледный, даже головой не покачал.
- Земля была рядом, острова, - просто сказал Чурило. - Многие могли бы спастись, добраться до Лаэ. Зачем это им было надо? Производственная необходимость, так сказать... Ну что, закончили они там?
Артиллеристы "Советского Союза" уже закончили. Полтораста осколочно-фугасных снарядов, выпущенные с расстояния в четыре с половиной мили, ушли в корпус и ватерлинию лайнера, освещенного, как стройплощадка Дома Советов в ночную смену. Прошло три с небольшим минуты, но судно уже пылало от носа до кормы, а затем начало уходить носом под воду, встав почти вертикально. Было удивительно, что громадный лайнер, даже с такого расстояния поражающий размерами, сдался так легко. С палуб в воду срывались шлюпки и детали конструкций, калеча людей. Хотя кто еще мог остаться на такой палубе... Шесть килограммов и двести пятнадцать граммов взрывчатки в каждом снаряде. И снарядный корпус из хрупкой стали...