Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое - 3)

На большее от Кати рассчитывать не приходилось, тем более – заикнуться о своём всё более крепнувшем желании лишить жизни крохотное существо, носимое ею под сердцем. Ну, как говорится, кто ищет, тот всегда найдёт. Нашла себе криминальную помощь и Наталья Ветрова. Дорого ей эта „помощь“ обошлась. И не в деньгах было дело, до которых столь падка оказалась эта старуха, своими взглядами и манерами вдруг почему-то напомнившая Наталье её мать. Думать об этом не хотелось. К тому же, и в её письма родителям, в её отношения с ними теперь прочно вошла ложь. Старая повитуха „помогла“, но условия были жёсткими: случись осложнения, они друг друга не знают и никогда не встречались, выкручиваться придётся самой.

________________

Михаил Петрович был слишком опытным акушером-гинекологом, повидал в своей долгой жизни слишком много, чтобы не понять, что новая пациентка, поступившая в его дежурство с маточным кровотечением, беззастенчиво врёт. Стиль же и содержание рассказа молодой пациентки позволили старому врачу безошибочно угадать и назвать больной их подлинного автора. Услышав категорическое „нет“ и видя при этом расширившиеся от ужаса зрачки пациентки, её ещё более побледневшее, и без того почти белое лицо, он тихо сказал:

– Ну, ну, успокойтесь! Успокойтесь и расскажите, что вас к этой старухе привело. И не бойтесь: я – врач, а не прокурор. А  если станешь и дальше мне врать, – тогда и вправду сообщу, куда следует: надо же, наконец, остановить эту повитуху… А ведь акушеркой раньше была… и неплохой…

Старый врач говорил что-то ещё и ещё. Его слова как бы обволакивали сознание Натальи, лишив её способности стоять на своём и лгать, лгать, лгать. Она рассказала всё. И это в самом деле было всем, всем, что касалось её неправедных отношений с мужчинами.

Осложнений Наталье избежать не удалось: слишком поздно она обратилась за квалифицированной медицинской помощью. И хотя мощный антибиотик тиенам спас молодую женщину от сепсиса, частичного зарастания полости матки избежать не удалось, а это означало невозможность в будущем иметь детей. Долго пришлось лечиться Наталье в этой больнице. Многое она узнала от принимавшего её по дежурству старого врача. Одним из открытий стало, что в случаях подобных зачатий, совершённых под действием алкоголя и чьей-то недоброй воли (даже и без физического насилия), в виде исключений допускалось внутриутробное умерщвление детей, которые вряд ли могли способствовать улучшению генофонда народа. Но, кроме того, оказалось, что разработаны способы, которые позволяли избежать и подобных „ресторанно-гостиничных“ эксцессов.

Что же касалось бывшей акушерки и подпольной повитухи, то Наталья так и не выдала её, поспособствовав тем самым продолжению её отнюдь не гуманной, зато противозаконной деятельности. Михаил Петрович не настаивал: он понимал, что огласка и неизбежное участие в судебном процессе не под силу его пациентке. То же самое подтвердил и „консультант-терапевт“, приглашённый старым гинекологом и оказавшийся в действительности психиатром. В общем, за повитуху пришлось браться по-иному, без содействия Натальи, которую врачебно-консультационная комиссия по выписке из больницы отправила на один из южных курортов. Там-то Ветрова и познакомилась с Черкасовым.

––––––––––––––––

В институте МБП – 2.

Через год после возвращения Черкасова из санатория в Сухуми лаборатория № 11 сумела накопить огромный экспериментальный материал. Однако Андрей Васильевич, чем далее – тем более, становился всё более мрачным и озабоченным. Причиной тому было полное отсутствие ясности. Той ясности, которую Андрею Васильевичу хотелось получить в вопросе о механизмах влияния упорядоченных звуковых колебаний на эмоциональную сферу и о возможности стимуляции того, что старина Кант называл „нравственным законом во мне“. В хроническом эксперименте находилось одновременно девяносто шесть собак, двенадцать обезьян. „Вспомогательная группа“ проводила опыты in vitro. Уже были подтверждены результаты, о которых ранее сообщал П.П.Гаряев. Уже была были получены совершенно загадочные, но повторявшиеся вновь и вновь в остром эксперименте сведения о том, что в момент смерти подопытного животного ДНК излучают модулированные радиоволны. При этом закономерность их модуляции определённо подчиняется принципам того, что в теории музыки называется музыкальной гармонией. Но ясности, но понимания непосредственных причин этого так и не приходило.

Молодой руководитель лаборатории порой не только дневал, но и ночевал на работе. Андрей осунулся, похудел. Под глазами залегли широкие синие круги. Дошло до того, что медкомиссия вновь отстранила Черкасова от экспериментальной работы, вновь позволив ему две недели „приводить дела в порядок“. Однако Андрей умудрился выторговать на эти цели целый месяц. То, чего он достиг за эти четыре недели, было поразительным: завлаб, отключившись от физиологической стороны исследуемых им вопросов, написал пространную статью, которая более всего походила на работу музыковеда. Черкасов, прекрасно сознавая это, написал два варианта статьи – один для „Вестника Академии наук“, второй, адаптированный – для одного из профессиональных журналов по музыковедению. Делая это, Андрей рассчитывал на то, что в среде музыковедов возникнут дискуссии, которые, быть может, приведут к постановке таких вопросов, что окажутся способными навести его на новые идеи.

Единственной отдушиной в течение всего этого напряжённого, до краёв наполненного работой года, были нечастые свидания с Наташей. Вернувшись в прошлом году из санатория, Черкасов сразу же подал заявку на оформление Наташи в свою лабораторию в должность старшей лаборантки: уровень её образования как раз соответствовал такому положению в иерархии его лаборатории. Но оформление почему-то задерживалось. Андрей не знал, что по поводу его заявки (вернее – ходатайства) состоялось специальное совещание в Пятом Главном управлении ведомства, обеспечивающего безопасность страны.

________________

Основным докладчиком на этом совещании был, естественно, полковник Евгений Никифорович Петров. Но до него слово было дано майору, курировавшему биофак МГУ, в распоряжении которого также имелись материалы, касающиеся „выпускницы биологического факультета МГУ Ветровой Н.С.“ Эти материалы, собранные ранее другими сотрудниками, содержали массу сведений об участии Натальи Сергеевны Ветровой в „полуконспиративной деятельности молодёжных групп потребительской ориентации“.

– И эту мещаночку, кстати – довольно сомнительных моральных качеств, вы предлагаете допустить к режимным работам в МБП?! – с некоторым недоумением спросил Петрова Фёдор Андреевич Платонов – начальник „Пятки“.

– Между прочим, Фёдор Андреич, я лично летал в Сухуми, встречался с тем священником, отцом Кириллом, который и провёл первую, если можно так сказать, психологическую разработку кандидатуры. А потом он осуществил и очень грамотное, надо сказать, кодирование кандидатки Ветровой…

– Неужели вы всерьёз принимаете все эти религиозные обряды?! – не удержался от вопроса предшественник Платонова, седовласый консультант Пятого управления Иван Васильевич.

– Между прочим, Иван Васильевич, и товарищ Сталин был верующим человеком. Вспомните, сколько тысяч церквей стали строиться в стране, начиная с тяжких лет войны… пока этот процесс не был повёрнут вспять Хрущёвым. В 1941 году Сталин посетил Матрёну Московскую, впоследствии причисленную к лику святых. Он был ею благословлён и укрепил свою волю к победе в войне с фашистским нашествием. А вскоре, по совету Матрёны, организовал сверхсекретную миссию – облёт столицы на самолёте, который нёс икону Богоматери… – вместо Платонова ответил генерал-полковник Фёдоров.

– Если позволите, – совсем по-штатски обратился к Платонову Петров, – Я бы ещё прибавил, как психолог бы сказал, что православные священники с успехом исполняли роль психологов и психотерапевтов ещё в то время, когда и психологии-то, как науки, вообще не существовало.

– Верно. – подтвердил генерал Платонов, – Давайте резюмируем всё сегодня сказанное… Пожалуйста, Евгений Никифорович!