Андрюша рассчитал своё движение так, чтобы и нападение Михаила и его падение произошли прямо перед кучкой мальчишек. „Нож! У Мишки – нож! У, –бандюга!“ – послышалось в группе ребят. Но нет, среди наблюдателей появились уже и взрослые. Один из них, ближайший сосед Черкасовых, как раз возвращался с работы. Он ещё на ходу видел, что старший нападает на младшего, что младший спокоен и что он не хочет драться, но и в обиду себя давать не собирается. Сосед раньше ребят увидел, что Мишка достал нож: „Ну, как сейчас пырнёт в спину соседского мальчонку!“ – подумал мужчина и бросился вперёд. Бросился, но не успел: соседский мальчонка, к тому же – скрипач, оказался умнее и ловче: хулиган уже лежал на земле, а его руку с ножом изо всех своих небогатых силёнок удерживал „скрипач“.
– Молодец, Андрюха! Так ему! – сказал сосед, перехватывая руку с ножом и коленом надавливая на живот хулигана.
– Спасибо за помощь, дядя Витя! – сказал Андрей.
В тот вечер ребята больше не играли. Зато у взрослых к теме разговоров на какое-то время прибавилась ещё одна. Мы говорим „прибавилась“, потому, что год-то был олимпийским – в Москве проходила очередная Олимпиада.
________________
Тренировки с Ваней (будущим профессором математики Иваном Кузьмичом Черных) и старым разведчиком сблизили всех троих. Между прочим, с подачи Вани Андрей стал всерьёз интересоваться математикой. Но, в отличие от Ивана, это не стало у него самоцелью: просто он сумел самостоятельно дойти до мысли о том, что музыка, которая привлекала его с раннего возраста и трогала до глубины души (часто – до мурашек по коже),– это явление, которое должно поддаваться математическому анализу и поддаётся ему (много позже из этого родилась идея о математическом моделировании музыки). В общем, у Андрея появился настоящий друг, с которым у него было много общего и в подходе к жизни, и в интересах.
Зато сближение Андрея с дедом перешло на совершенно новую ступень. На вполне естественный вопрос мальчиков, откуда Андрей Васильевич старший знает такие специальные приёмы, дед, внимательно поглядев на обоих мальчиков, ответил:
– Время ещё не пришло, чтобы об этом вам рассказывать...
– Дедусь, ну, ты же расскажешь? – просил внук, – Ну, пожалуйста!
– Хорошо, расскажу... Но – через два года. Вот так! – помолчав и что-то прикинув в голове, ответил дед. Он, правда, в большей степени рассчитывал, что ребята, обретя новые интересы и знания, позабудут о своей просьбе, чем на то, что ситуация изменится настолько, что обо всём этом, можно будет говорить открыто и честно…
________________
Андрюша рос не только чутким, чувствительным, восприимчивым к музыке ребёнком. Он ещё и воспитывался в порядочной, в настоящей семье, в семье, где супруги были друг для друга самыми близкими, желанными, вернымии надёжными людьми, составляли собой единое целое. В семье царил достаток, но не было ни изобилия, ни тяги к богатству. Почти всё имущество в доме имело солидный возраст, но находилось в добротном состоянии. Вещи покупались лишь в силу необходимости (зато на увлекательные путешествия и развитие детей денег не жалели). Все трое старших (а потом и двое родившихся младших) главным достоянием человека считали его духовное богатство и душевную чуткость. Надежда Евгеньевна, слившись с мужем в единое целое, отказалась от сценической карьеры. Отказалась из-за того, что военный человек не имеет возможности самостоятельно выбирать место жительства. Отказавшись, не считала это жертвой. Напротив, поближе (уже в зрелые годы) познакомившись с театрально-артистической средой, радовалась тому, что не пошла по этой дорожке. Да, к сожалению, в средеартистов, музыкантов слишком часты неверность, измены, зависть, подлость, карьеризм и связанный с последним антипод: неудовлетворённость сценической судьбой и вообще жизнью. К тому же, для того, чтобы достичь известности, важнее иметь не способности, а связи и… определённое происхождение; а в результате, талант часто оказывается задвинутым на задворки, тогда как бездарность – процветает.
Зато сейчас, на педагогическом поприще, она общалась с детьми, которые всё же ещё не настолько испорчены, как взрослые и очень часто способны от рождения на многое. Она любила детей и умела с ними ладить; она любила, понимала и знала музыку. В результате ли этого или же вследствие ещё каких-то способностей и талантов, но очень скоро она стала великолепным педагогом. И результаты своего труда видела не только и не столько в том, что с годами (чем далее, тем более) её ученики становились весьма известными (или мало известными, но талантливыми) музыкантами. Она видела, что с помощью музыки (при этом – далеко не всякой!) можно пробуждать в детях всё самое лучшее и тормозить дурные наклонности и черты характера, уже привитые родителями ли, средой ли, наследственностью ли. Понятно, что втакой семье, каковой была семья Черкасовых, все эти вопросы широко обсуждались. Пока молодые супруги скитались по северам, бесспорным главой семьи был лейтенант – старлей – капитан Черкасов. Но вот, отработав положенное и получив, наконец, право выбора, майор Черкасов подал рапорт, который и был удовлетворён. Рапорт майор писал с согласия своей супруги, основательно посоветовавшись с нею. Так они оказались в этом не самом большом городе Воронежской области, где у отца майора был свой небольшой аккуратный домик, с годами оказавшийся почти в самом центре города. Так решился непростой жилищный вопрос. А ведь решать его следовало срочно: оставались считанные месяцы до появления первенца.
Надежда вначале боялась, что со свекром могут не сложиться отношения. Но эти страхи не только не оправдались, а вскоре превратились в нечто противоположное. Овдовевший вскоре после войны Андрей Васильевич, оказался не только чистоплотным, умелым и рачительным хозяином в доме, но вскоре стал близким, всё понимающим другом своей невестки, в которой не чаял души и, отворачиваясь (чтобы скрыть слезу), говорил, что Надюшка очень похожа характером на его родную дочь, которую тоже звали Надюшкой, но которая погибла в сорок восьмом году от скарлатины (в возрасте около десяти лет). Не знаем, что уже там могло быть общего в характере зрелой женщины с девчушкой, которую разведчик и видел-то едва ли на протяжении первых полутора лет жизни. Возможно, это было просто тоской по женскому обществу. Той особой тоской, которая понятна лишь человеку, долгие годы прожившему среди врагов под чужой личиной. Человеку, рано утратившему из-за такой работы вначале повседневный контакт с родными, а потом и рано разлучённый с ними безжалостной смертью.
Сын Василий родился без отца, вернее, когда тот уже стал штабным лейтенантом Вермахта. Правда, это совпало как раз с тем самым коротким предвоенным годом „дружбы“ Германии и СССР, когда происходил обмен делегациями, когда Сталинское руководство Союза стремилось возможно дальше отодвинуть начало неизбежной войны. Оттянуть, чтобы хотя бы как-то к ней подготовиться. А времени на подготовку после раскрытия военного заговора Тухачевского почти не оставалось… В общем, руководство Иностранного отдела, заботясь о душевном равновесии разведчика сумело организовать встречу семьи. Правда, проходила она бесконтактно, но и жена рассмотрела супруга, и разведчик – любимую жену. А когда женщина умудрилась показать мужу личико совсем крошечного, семимесячного сына Васьки, разведчик не смог сдержать слезу. Чтобы скрыть её, он закурил (будучи некеурящим), „подавился“ дымом, закашлялся и удалился с места „встречи“. Впрочем, она и так уже затянулась дольше запланированного.