Построив такое рассуждение, я решил, что загораю уже вполне достаточно, и пора домой – баиньки. Я прополз еще метров двадцать в направлении Кольца, облегчая дворнику его утреннюю работу; потом, миновав дом и оказавшись рядом с газончиком, перекатился на него, еще немного выждал и осторожно поднялся. Отряхнул с себя мусор, отлично понимая, что это была всего лишь жалкая полумера: мой таксидо требовал сейчас химической чистки, никак не менее. Впрочем, в ближайшие два дня он мне не понадобится в любом случае. Правда, сейчас на Кольце, при ярком свете ртутных ламп, я буду выглядеть не самым презентабельным образом и невольно привлеку к себе внимание – особенно теперь, когда в Москве в связи с визитом шейха все специальные службы суетились, как наскипидаренные. И не зря суетились, подумал я: у кого-то имеются очень серьезные творческие замыслы на ближайшее время, и дело тут, конечно, не в шейхе, да и сам визит этот – лишь пробный камень перед другим прибытием сюда – лица гораздо более значительного, лица, которое намерено заслужить – и скорее всего заслужит – определение «исторического». Так или иначе, меня могут задержать – просто для выяснения; я ни в чем не был виноват, но сейчас мне меньше всего требовалась хоть малейшая огласка – не говоря уже о потере времени и о необходимости донести до дома доверенный мне диск, не допуская, чтобы кто-либо заподозрил об его существовании – будь то даже лучший друг. А кроме того, на Кольце сейчас мог оказаться и мой неизвестный доброжелатель с глушителем – он мог просто так, для уверенности, какое-то время контролировать выход из переулка, чтобы уж окончательно успокоиться на мой и на свой счет. Нет, на Кольцо сейчас выходить никак не следовало.
Эта мысль не смущала. Район издавна был мне хорошо известен не только со стороны фасадов, но и дворов, черных ходов, мусорников и перелазов. Конечно, многое, как я уже убедился, изменилось в Москве за время моего отсутствия; однако же градостроительные перемены происходят прежде всего и главным образом со стороны улиц и фасадов; дворовые микроструктуры изменяются значительно медленнее. Так что с газончика я даже не стал возвращаться на тротуар; напротив, пересек наискось насаждения, прошел вдоль задней стороны дома, мимо плотного ряда замерших на ночь машин; несколько мгновений колебался, решая – не воспользоваться ли какой-нибудь из них: технология угона даже хорошо защищенной машины была мне известна давно и досконально (я иногда, расслабившись, позволяю себе даже удивиться, какое количество умений мне известно такого рода, о которых порядочному человеку и гражданину даже и догадываться не следовало бы; угон машины был не самым крутым из этих навыков, нет, далеко не самым…); при таком обороте дела были свои плюсы, но почему-то я не стал делать этого; просто потому, может быть, что это была Москва, и мне не хотелось здесь… А впрочем, не знаю – почему. Не захотелось – и все, и я не стал. Пошел задами пешком, в неприметном месте вышел на малолюдную сейчас Плющиху, пересек ее, убедившись предварительно, что поблизости нет никого из стражей порядка; спустившись по лесенке на Ростовскую набережную, прогулялся по мосту и наконец почувствовал себя почти дома – для чего проник в «Рэдисон» все-таки через один из служебных входов. Он был, естественно, заперт, но о такого рода мелочах добропорядочному корреспонденту русскоязычного журнала, издающегося в Германии, даже и упоминать не следует. В конечном итоге всякий ларчик открывается просто – при наличии соответствующих приспособлений, необходимых современному работнику массовой информации никак не менее, чем ноутбук в руке и пистолет – в кобуре под мышкой, под ремнем на спине или просто и бесхитростно – в кармане.
Ключ от номера был у меня с собой: не люблю оставлять их у дежурного. Все было в порядке, меня никто не ждал. Я внимательно осмотрел номер. Не то чтобы никто не любопытствовал; однако все было в пределах правил игры – любознательность, но чисто служебная, без злого умысла. Я вынул из внутреннего кармана CD-диск; под яркой оберткой коробка была запаяна в пластиковый мешочек – для защиты от влажности и нескромности. Поэтому я взял ее с собой в ванную, чтобы она постоянно находилась у меня на глазах – пока не перестанет быть нужной и не подвергнется уничтожению (просто стереть запись – слишком мало). C удовольствием вымылся, костюм оставил на диване, чтобы не забыть завтра сдать в чистку. Поколебался – не заказать ли легкий ужин, но есть не хотелось. Выпивка была в номере – однако я давно уже пью только при крайней необходимости или по большим праздникам, как-то: день рождения (свой и самых близких) и знакомство с женщиной. Но до дней рождения было далеко, а женщина, отношения с которой я собирался восстановить, как оказалось, сегодня не захотела меня видеть – так что дружбу нашу (или как это назвать) можно будет реставрировать лишь через некоторое время; я искренне надеялся, что оно окажется достаточно кратким и кончится уже завтра.