2-й: «Надо перетерпеть».
5-й: «Ну, не вам обоим скулить – с вашими-то деньгами».
4-й: «Все же наше пиво лучше… Я не на свою судьбу жалуюсь. Мне за Россию больно. Да и деньги деньгами, с ними, безусловно, можно везде и все, но только… Там деньги у нас берут, конечно, как у любого другого, но посматривают так… когда думают, что ты не видишь…»
1-й: «А ты хочешь, чтобы на тебя смотрели с горячей любовью?»
4-й: «Их любовь я имел в виду… Но когда-то, говорят, если не любили, то хоть боялись. А нынче – смотрят так, словно от тебя в любую минуту можно ждать чего-то… не страшного, не опасного, но неприличного. Что мы, дикари?»
6-й: «Да нет, мы не дикари. Просто мы для них непонятны».
1-й: «Ага, загадочная русская душа…»
6-й: «Наоборот, никакой загадочности. Нормальная глупость. Отсутствие всякой логики, крайняя непоследовательность. И с их точки зрения, полное отсутствие патриотизма. Сами-то они патриоты…»
2-й: «Это у нас мало патриотизма?»
6-й: «Ну вот, скажем, в твоем хозяйстве есть наверняка информация: сколько денег за последние лет двадцать-тридцать утекло за границу. Они-то, патриоты, конечно, тоже вывозили капитал, но только когда нельзя было его разместить у себя дома. Они строили Америку. И построили. А мы ни… ничего не хотим создавать. Только прибыль. Что делать: идеология давно приучила считать себя интернационалистами. У пролетариата нет Родины…»
3-й: «Это вроде бы и естественно…»
6-й: «Естественно в своей противоестественности. Нет, нас от патриотизма отучили. Но главное не в этом, конечно. Главное в непоследовательности. До сих пор не можем разобраться сами с собой: кто мы в конце концов?»
2-й: «Не очень понятно».
6-й: «Одно из двух. Или мы по-прежнему империя – и тогда надо начинать наконец заниматься собирательством. Либо мы просто Россия – и тогда уже в исторических рамках Москвы, Владимира, Твери. Тогда нечего хватать за штаны всякого, кто косится на выход. Почему Украине можно было, а татарам – нельзя? Или та чеченская эскапада…»
1-й: «Собирательство! Мысль, конечно, заманчивая – если смотреть чисто теоретически. А практически – кого ты на это поднимешь? Страна обнищала. Тут не до наполеоновских походов».
2-й: «Собирательство могло бы, конечно, стать фундаментальной идеей. Чтобы поднять дух. Мы ведь гибнем не от бедности: от бездуховности мрем. Только воровать – а уворованное пропить. Вот взять да поднять знамя Великой России…»
3-й: «Не поднимем. Некому».
6-й: «Да, чтобы поднять такую идею, нужно Имя. Или – Слово».
3-й: «В каком смысле – слово? Ораторское?»
6-й: «Да нет. В смысле – лозунг. Название того, во имя чего надо заваривать кашу».
4-й: «Православие, например».
6-й: «Слабенько. То, что многие в церковь ходят, вовсе не значит, что они эту церковь грудью закроют в случае надобности. Ждать не приходится. Такие православные знаешь, когда начали вымирать? После Никоновой реформы, при Алексее Тишайшем. А закончили – сто лет назад. Уже тогда никто, по сути, не встал на защиту. А ведь защищать – морально легче, чем нападать. Потому что защищаешь, как правило, свое, а берешь – непонятно какое, если оно даже когда-то и считалось твоим. Нет, не пойдут за православным крестом».
1-й: «Католики пошли бы, пожалуй».
6-й: «Во всяком случае, больше и скорее, чем наши».
3-й: «И мусульмане».
1-й: «Эти – да».
(Интересно отметить: хронологически – во всяком случае, судя по моим материалам – это первый случай, когда об исламе было упомянуто в таком вот контексте. Возможно, этот миг и следует считать точкой рождения идеи.)
4-й: «Выходит, Слова у нас нет. Что остается? Ждать, пока Личность придет?»
6-й: «Сидеть и ждать – дождемся ли? Люди мы все не первой молодости…»
3-й: «Что же – взять и нарисовать? Вряд ли получится».
6-й: «Все возможно. Конечно, героев, как говорится, порождает эпоха. Но ведь эпоха – это не просто календарные данные. Это и обстановка, и люди… Например, хотя бы мы с вами. Эпоха рождает Личность, но эпоху создают люди вроде тебя и меня. Сеятели. Чтобы личность выросла, ее надо сперва посеять. И ухаживать…»
1-й: «Унавозить…»
6-й: «Конечно, в таких делах без дерьма не обходится. Но тут уж не до чистоплюйства».