Она быстро встала и вышла из кафе. Спокойно, даже не хлопнув дверями. А он остался сидеть в растерянности. Всё оказалось так просто. Чудовищно просто, и так неожиданно. И от этого не было ни капельки легче. Скорее даже наоборот. «Как странно, и несправедливо. ОН завел любовницу, влюбил молодую девушку в себя, а я теперь вынужден разбить ей сердце» – думал про себя Алексей. К тому же ему казалось, что настоящая буря еще предстоит. Трудно предугадать женский характер. Что придёт ей в голову завтра или через неделю, когда она осознает всё полностью. Кофе в картонном стаканчике уже давно остыл. Хотелось курить, но ещё больше не хотелось вставать из-за стола. Бросить Олю было просто. Ведь у него не было с ней общих воспоминаний. Он не помнил ни дня знакомства, ни их первого поцелуя, не знал какова она в постели. Но её последние обиженные слова про монастырь осели душе тяжелым осадком.
Из задумчивости Алексея вырвало жужжание. Что-то нервно вибрировало в кармане штанов. Алексей вытащил телефон и только сейчас понял, что забыл включить звук. На экране выше ползунка с надписью «ответить» высветилось большими буквами слово «Папа».
Он провел по ползунку пальцем и ответил.
–Да привет па! Как ты? Что случилось?
Отец пару секунд молчал, слышно было как он глубоко вздохнул. Затем, собравшись, он произнес слова, которые Алексей уже слышал раньше (но Каляев должен был услышать впервые). Для Алексея менее страшными они от этого не стали.
–Сынок приезжай. Я в больнице. Мама умерла.
Часть II
I
После смерти матери и того разговора в кафе около трёх недель. Алексей всё так же сидел дома. Днём, если не было жены, копался в интернете и наполнял свой ежедневник новыми и новыми фактами и датами. Он и хотел бы прекратить этим заниматься, но это хотя бы позволяло отвлечься. Главный вывод для себя он уже сделал. Всё, что было в истории до его рождения повторялось до мельчайших подробностей. А то, что происходило после, отличалось от «его» мира, при том, чем дальше была дата от его рождения, тем выше вероятность того, что событие бывшее в мире Алексея, в этом «измерении» не происходило, или происходило, но заканчивалось с иным результатом.
«Получается, как по той теории о сознании, о которой рассказывали на курсе психиатрии, весь мир во мне? Или как это ещё объяснить?» – часто задумывался он. Потом откладывал ежедневник, шел на кухню и заваривал крепкий кофе. Много курил, стоя на балконе, и часто вспоминал маму.
К началу четвёртой недели снова начались проблемы со сном. Он засыпал только под утро, уже в состоянии полного морального истощения. Пытаясь понять самого себя, он пришел к выводу, что просто боится спать. Потому что сон – это, почти всегда, синоним слова «профессор». Он опять будет допрашивать его на экзамене, это уже известно. И опять всё закончится тем, что экзамен завален. Только вот сам Портнов во сне с каждым разом становится все меньше похож на человека, становился всё более зловещим, и встреча с ним становилась с каждым сном всё более тягостной для Алексея. Хотя скорее тут бы подошло слово «пугающей».
Вечером он шёл забирать из садика сына. И никак не мог отделаться от мысли что сын это не его. Это ребенок того, другого Алексея Каляева. Потом они ужинали. Он ел без аппетита, скорее чтобы не вызывать беспокойство Марины. Потом они шли спать и на завтра всё повторялось снова и снова.
Два дня назад Марина после того, как они легли, стала прижиматься к нему. Они долго целовались, но дальше дело не пошло. С неприятным чувством удивления, он обнаружил, что его больше совершенно не тянет к ней как к женщине. Он просто не хочет больше свою жену. Для себя-то она, наверное, решила, что всему виной шок от потери матери, и с тех пор больше попыток не делала. А на душе Алексея стало ещё более скверно.
С работы больше не звонили. Официально он числился на продолжительном больничном. Но для себя Алексей понимал, что наверняка скоро найдется особенно ретивый желающий занять место заведующего отделением. И тогда будет найден изящный и на сто процентов законный способ уволить его по состоянию здоровья.
Алексей вернулся с балкона в квартиру. Вечернее солнце бросало желтые лучи, которые оставляли длинные тени на полу кухни. Посмотрев на настенные часы, Алексей прошел в их с Мариной комнату. Вытащив из шкафа одежду, он уселся на кровать. Было лень одеваться, лень идти за сыном в садик. Лень вообще шевелиться. Он вспомнил как на девять дней после смерти матери собрались все родственники. Вспомнил как выглядел отец. Со дня смерти мамы он сильно изменился. Он будто бы «выдохся», как Алексей назвал это про себя. Плечи его ссутулились, да и весь он стал будто бы меньше, будто старался казаться незаметнее, но самое неприятное было для Алексея то, что взгляд отца стал остекленевшим. В нём читалась мысль: «мне уже всё-равно что будет дальше, не трогайте только меня, пожалуйста».