«Книжка Каляева» как он стал называть ежедневник, наполнялась с каждым днем больше и больше. И так же с каждым днём сильнее и сильнее было у Алексея ощущение будто он украл чужую жизнь. Буквально как шалопаи-подростки угоняют в деревне машину у пенсионера, чтобы покататься на ней, посбивать заборы, потом разбивают и сжигают её. Вот так же и он чувствовал себя: будто живёт он в семье другого человека, спит в кровати с его женой, воспитывает его сына. А тут недавно похоронил его мать. Будто он, как те школьники машину, рушит устоявшуюся жизнь другой версии себя.
Сегодня вечером ему предстоял ещё один разговор. Как и обещал отцу, Алексей обратился к психотерапевту за помощью. Конечно, он не собирался ему рассказывать всего, тем более показывать тетрадь. Он ясно понимал, что тогда ему скорее всего не избежать диагноза «расстройство личности». Но тем не менее, раз обещал, то он поговорит. Возможно, психотерапевт хотя бы поможет избавиться от «ночного монстра» Портнова. За эти дни через бывших однокурсников (ну или «его» бывших однокурсников) Алексей аккуратно вскользь выяснил, что профессор онкологии Портнов скончался за пару недель до того дня, когда с ним самим произошло несчастье. Что было иронично и страшно одновременно, умер Портнов после полугода тяжелой мучительной болезни. Рак поджелудочной железы, который довольно рано диагностировали, несмотря на несколько ремиссий в конце концов дал метастазы по всему организму.
В пять часов пришла с дежурства Марина. Последнее время их отношения стали охладевать. Она ничего ему не говорила, а он ни о чём не спрашивал. Но очевидно было, она сама, может даже не отдавая себе отчета, чувствует что муж стал не таким, как был до аварии. А изменить Алексей ничего не смог бы при всём желании, да и Марина была для него не совсем той жениной, с которой он провёл много счастливых лет жизни.
Алексей собрался, и уходя сказал, что будет довольно поздно. Марина безразлично спросила из кухни:
–Куда собираешься?
–Я же говорил, мне нужно переговорить с одним человеком. Никак не могу в себя прийти после этой чертовой аварии.
–Выражайся яснее. Что за человек? Ты идёшь к психиатру?
–Как ты это поняла?
–Лёш, – Марина вышла с кухни и встала в коридоре, – ты стал другим, совсем не таким как был. Ты всё сидишь днями, что-то там пишешь в свой толстый ежедневник, потом куда-то его прячешь от меня. Ты стал не таким веселым, ты вообще не смеешься после того, как тебя выписали! А ещё, – её глаза наполнились слезами, – ты больше меня не хочешь! У нас не было ни разу, Леш, что тобой происходит? Мне страшно, очень-очень страшно за тебя! – тут она уже разрыдалась в полную силу.
Алексей обнял её, не произнося не слова. Ему не хотелось ничего говорить, да и трудно было подобрать слова. Кроме того, женская интуиция – великая вещь. Марина была совершенно права. Действительно «он стал другим» – это для неё. А с точки зрения Алексея это она, после его возвращения из больницы, жила с другим мужчиной. Не совсем с тем Алексеем, за которого вышла замуж. Так они простояли около минуты, затем Марина сама отстранила от себя мужа:
–Иди, раз нужно, это правильно. Я думаю, тебе нужно поговорить с кем-то, и лучше всего, если это будет профессионал.
–Ты права, Мариш! – он поцеловал её в губы, и вышел.
Вечерняя летняя Москва встретила его прохладным ветром. Алексею всегда нравилось это время года и суток. Уже не жаркое, но еще светлое. И в воздухе витало будто предчувствие скорого дождя. Пока ещё летнего, теплого, после которого в небе часто появляется разноцветная дуга радуги. Именно такая погода стояла и сейчас. Лето будто спешило отдать тепло земле, пока дни не стали короче, а ветер прохладнее.
Он прошёл через дворы и вышел на остановку. Последнее время Алексей старался не садиться за руль. Логичного объяснения он дать себе не мог, но в какой-то степени он начал чувствовать себя не совсем дееспособным. А что делать недееспособному человеку за рулем машины? Автобус пришёл быстро. Пассажиров было мало, в основном в это время люди возвращались в спальные районы, а не наоборот.
Проехав пять остановок, он вышел и спустился в метро. По мере того, как он приближался к пункту назначения своей поездки, его всё больше охватывало волнение. Во-первых, он толком не знал, что следует говорить, как построить беседу. Однозначно, истинное положение дел он не собирался раскрывать. Ему всё-равно не поверил бы ни один человек. Во-вторых, он понимал, что если будет недоговаривать, то станет выглядеть подозрительно, а это в свою очередь повлечёт новые вопросы.