После, спустя неделю, Петька не смог бы себе объяснить, какая сила тянула его, но он отпрянул от калитки, почему-то в висках застучало, ему было жутковато, но очень интересно. В обычных обстоятельствах он ни за что не решился бы проникнуть в этот сад. Но в тот момент он был будто одержим. Аккуратно взяв велосипед Димона, он положил его около забора, и, как мог, замаскировал его травой. После этого снова выглянул из-за края забора. В саду всё было так же тихо и безжизненно. Только большая птица, названия которой Петька не знал, вспорхнула и полетела, оставив после себя слегка покачивающуюся ветку. Щели между прутьями были достаточно узкими, и взрослый не смог бы протиснуться между ними. Но для одиннадцатилетнего Петьки, к тому же довольно щуплого для своих лет, это не составило большого труда. Проникнув в сад, он инстинктивно присел, чтобы полностью скрыться в траве. Не похоже, чтобы тут кто-то за ним следил. В висках теперь стучало отчётливо и намного сильнее. «Собаки!» – подумал Петька и застыл на месте, будто уже увидел или услышал их лай. Он живо представил себе, как по этому огромному участку носятся, не привязанные, огромные овчарки, готовые загрызть любого, кто сунет свой нос куда не следует. А Петька понимал, что именно он сейчас тот, кто действительно сует свой нос туда, куда не следует.
Просидев в оцепенении несколько минут, Петька всё же стал аккуратно, по возможности – бесшумно пробираться по тропинке. Ничего необычного вокруг не происходило. В кронах яблонь возились и иногда кричали птицы, над травой жужжали мухи, носилась в свете солнечного луча мошкара. Пробираясь аккуратно, готовый в любой момент кинуться наутек, Петька наконец увидел перед собой небольшую поляну, на которой не было деревьев. На ней стоял двухэтажный старый дом, очень зловещего вида. Весь неухоженный, такой же, как и калитка, через которую Петька пробрался на участок. Окна второго этажа были наглухо заколочены досками, козырек крыши от ветров и непогоды отошел, кое-где на крыше не хватало кусков черепицы. Дом стоял на высоком добротном фундаменте, а от высокого крыльца, хотя и такого же неухоженного, как весь дом, вела дорожка и ей явно иногда пользовались. Травы на ней, во всяком случае, не росло. Окна первого этажа, хотя и не были заколочены, но стёкла в них были покрыты толстым слоем пыли, а деревянные их рамы рассохлись и полностью лишились краски.
Петька разглядывал странный и жутковатый дом довольно долго, пока вдруг не сообразил, что кто угодно, находясь в доме, мог так же отлично разглядывать его. Он в ужасе пригнулся, буквально лег в траву. Потом аккуратно отполз назад, и приказал себе успокоиться. Если бы его заметили, наверняка, кто-то бы уже вышел из дома и попытался его поймать или хотя бы прогнать. По всей видимости, хозяев (или тех, кто тут бывал) не было на месте.
Через несколько минут, осмелев, Петька аккуратно пробрался к другой стороне дома. В этом месте трава и деревья практически вплотную подходили к стене странного дома. Петька рывком пересёк двухметровый участок, где его не скрывала трава, и присел у стены. Несмотря на жаркий день, стена была прохладной. Петька вытер со лба пот, который того и гляди, норовил попасть в глаза. Мимолетно и будто из далека мелькнула мысль «вдруг велик свистнут? Что я тогда скажу Димону, бабушке? Чёрт – придется наврать что отняли!»
Около того места, где притаился Петька, было оконце в полуподвальное помещение. Заглядывать в него Петька не решился. И потому тихонько стал красться вдоль стены к углу дома, и вдруг замер. За то время, пока он пробирался к фасадной части здания, с другой стороны, кто-то вышел из дома. По разговору их было двое. Один голос был обычным мужским. Говорил он громко, напористо, и в нём звучали нотки иронии. А вот второй голос – такого голоса Петька никогда в жизни не слышал. И был уверен, забыть его уже не получится никогда. Голос был будто старушечий, скрипучий, но при том громкий. Он не мог бы сказать кто это – мужчина или женщина, но определенно, голос принадлежал не просто старому, а совершенно древнему человеку. Да и выражался он как-то старомодно, такими словами, что некоторые Петька не мог понять, хотя слышал разговор четко.