Поднявшись на платформу, он прошагал мимо рядов ветхих армейских и туристских палаток, заменявших простым жителям станции дома, создавая иллюзию какого-никакого, но собственного жилья.
Завидев начальника охраны станции, двое часовых без лишних вопросов поднялись, и стали с усилием крутить тугое колесо, приводящее в действие ручной привод железного занавеса. Когда ворота приподнялись на полметра, он махнул рукой, мол “хватит, не потейте”. Пропихнув вперёд себя рюкзак, он пролез сам, затем вытянул за собой «Калаш», и постучал 4 раза прикладом, что означало команду опускать обратно ворота.
Не дожидаясь, когда ворота опустятся обратно, Чухрай набросил рюкзак на плечи, повесил на шею автомат, и зашагал к ветхому эскалатору. Нынешний «внешний мир» стал настолько недружелюбным к своему бывшему создателю и хозяину, что опасности начинались сразу после выхода за ворота станции.
Подниматься наверх пришлось, как обычно осторожно, не создавая лишнего шума, и следя за тем, чтобы не провалиться. С каждым годом всё больше ветшали ступени, которые некогда поднимали наверх тысячи человек за час.
Осторожно переступая, Чухрай наконец, оказался наверху. Оглядевшись в вестибюле, он посмотрел назад. Теперь ступеньки уходили вниз, в темноту. Трудно было бы представить, что там, в темноте, за толщей стальных створок гермоворот ещё теплится человеческая цивилизация. Вестибюль за эти годы сильно обветшал, но был вполне узнаваем. Посеревшие мозаики, возраст которых уже приближался к веку, пустые окошечки касс, навсегда замершие в открытом положении стеклянные турникеты. Серый свет тусклого осеннего дня пробивался в зал через мутные окошки, и через дыры, оставленные неведомыми бестиями – хозяевами нового мира.
Чухрай осмотрелся, поправил рюкзак, и подошёл к дверям. Массивное дерево хоть и почернело, разбухло, но всё еще служило защитой от ветра и осадков. Он с силой толкнул двери, и когда они со скрипом подались вперед, оказался на улице.
Перед ним лежал тот же самый город, который он видел последние 17 лет. Серые мертвые улицы, совершенно пустая площадь, ни души… Лишь ветер играет с ветками разросшихся деревьев. Через дорогу от входа на станцию так же зияло пустыми глазницами окон здание Макдоналдса. Желтая буква над входом всё еще висела, выцветшая, приобретшая грязно-серый оттенок. И первое дежавю…. Он перебегает эту улицу на красный свет, из тесных дверей всё время выходят и заходят посетители. На часах уже 10 минут седьмого. А он обещал быть к шести.
Чухрай тряхнул головой, и зашагал прочь от входа в метро по улице, оставив Макдоналдс на другой стороне слева, позади себя.
Странно, но его родная и знакомая с детства Люсиновская улица осталась навсегда почти свободной. Остовы машин лишь так и остались стоять на стоянках. Некоторые без стекол, некоторые, покрытые грязью и многолетним слоем листьев, некоторые – с открытыми настежь дверями. Он уверенно шагал по растрескавшемуся асфальту, чувствуя, что в спину ему кто-то смотрит. Это (как он надеялся, обманчивое) ощущение стало верным спутником любого сталкера с тех пор, как человек уступил свою нишу новой жизни. Стараясь не впадать в воспоминания, он всё же представлял перед глазами картины прошлого: вот троллейбусная остановка, сюда он приезжал с учебы. А если свернуть за длинный дом, то там во дворе будет супермаркет, точнее был. А перед ним детская площадка, пристань для всех алкашей этого района. Так, а если повернуть от площадки налево, то там будет детский садик, в который он начал когда-то ходить…когда-то в другом мире.
Несмотря на годы запустения, район помнился, оставался таким же, как и тогда. Когда солнце на самом деле было ярче, а трава – не то, что была зеленее, а вообще – была.
Свернув в переулок, он уже увидел вдалеке дом, к которому он шел. Как некое место паломничества, он возвращался сюда каждый год, каждый раз в один и тот же день: первая половина мая. В ЕЁ день рождения. Уже заранее зная, что сейчас он увидит при въезде во двор некогда обгорелый, а сейчас – просто проржавевший остов военного «Урала», Чухрай повернул налево. Обошел остов грузовика, и остановился. В глазах всё стало покачиваться, а в голове зазвучал детский смех… Он только и успел поправить на плече автомат.
С улицы, которая осталась за спиной, донесся сигнал автомобиля, шум дороги. Обернувшись, он увидел, что никакого остова нет, а выезд на улицу свободен. Он зашагал уверенно через двор к дому, безошибочно помня, какой подъезд ему нужен. Шагалось как-то легко, он почувствовал тёплый ветерок в волосах, которые больше не скрывала химзащита. И плечи не натирали лямки рюкзака. Вот она, новостройка в 16 этажей, на окнах и балконах там и тут стоят горшки с цветами и кое-где сушилось бельё.