Он проходит мимо тёмно-зеленой лавки, в душе радуясь, что не застал на ней постоянных обитательниц, избежав косых взглядов в спину. Код от подъезда он помнит давно наизусть. 1В1456В. Домофон запищал, и он легко открывает дверь. Теперь по лестнице направо, консьержка уже знает его и не задаёт лишних вопросов…
Пешком на четвертый этаж, квартира 81. Он открывает дверь, зная, что она не заперта, и сняв туфли, проходит на кухню. ОНА сидит за столом в халатике, подложив под себя правую ногу.
–Привет! Ты как обычно, почти вовремя. Чай будешь?
–Да нет, пожалуй – жарко.
Чухрай садится за небольшой кухонный столик. Их глаза встречаются. Он чувствует себя моложе на 17 лет. Больше нет тяжелой и провонявшей робы, не надо носить на себе автомат и комплект сталкера.
–Как ты там? – спрашивает она.
Он уже давно помнит каждое слово диалога, как молитву, которая повторится опять в этот весенний день. Но отвечает, будто это всё впервые.
–Знаешь, живём помаленьку. Так же, как и год назад! Трудно, не совру, крысы одолевают, отношения с Серыми с Серпуховской линии так себе стали.
–Ты знаешь, а я горжусь тобой. И не я одна.
–Не надо, пожалуйста. Расскажи лучше, как ты?
–Осталось ещё 2 госэкзамена. И потом защита – она рассказывает опять те вещи, что он и так помнит, но он слушает заворожено внимательно. Льётся их разговор легко. Она опять сейчас скажет, как ему идет форма, он же неловко пожмёт плечами. Потом она спросит, через сколько лет помощник может дорасти до машиниста в метро.
Теперь он ненадолго снова не Чухрай, и ещё не скоро его начнут так называть. Пока он Паша Чухраев. Помощник машиниста со стажем восемь месяцев. Он, тогда, так же, как и сейчас, живет на Добрынинской, но тогда – ещё не в буквальном смысле, а в пятнадцати минутах пешком от метро.
Солнце клонится к западу, а они все так же разговаривают, а за открытым окном вдалеке шумит город, которому остаётся жить менее суток. Он улыбается. А она спрашивает – чему он так странно улыбается.
На стенке клацают китайские часы на батарейке, урчит в углу старенький видавший виды холодильник. Проходит пятнадцать минут, пол часа…
Он понимает, что пора идти, пора возвращаться назад в реальный мир, где нет больше яркого весеннего солнца, не шумят на дороге машины, не работает у метро Макдоналдс. Но ему в этот раз особенно сильно не хочется.
–Тебе на смену же скоро? – спрашивает она его опять. Так же, как он спрашивала последние 17 раз.
–Да. Пора – отвечает он давно заученный текст,
– Завтра вечером пойдём в кино? – опять задаёт он вопрос, хотя уже давно знает, что «завтра» не наступит для неё, как и для большинства людей. А те, для кого оно наступит, ещё пожалеют о том, что остались в живых.
–Хорошо сходим! Заранее только билеты купи – чтобы не как в тот раз.
Пора прощаться, встать, выйти из квартиры, спуститься по лестнице, сказав «до свидания» вахтёрше внизу. Но в этот раз это практически невозможно. Так трудно. И он всё медлит, тянет.
–Ну.. Пашка, опоздаешь же из-за меня! – она опускает на пол оби ноги.
–Можно я останусь, – он чувствует, как вздрогнул голос.
–Тебе надо идти, – она становится такой серьёзной, почти строгой, но в голосе чувствуется глубокая грусть. Грусть за всех, кто остался снаружи.
–Никуда мне не надо, малышка. Я легко могу остаться. Там, где мне просто, где мне нравится.
Чухрай чувствует, как тёплая слеза скатывается по загрубевшей коже лица.
–Не надо. Я не хочу, чтобы всё опять так закончилось. Я же помню, как мы поругались, что ты сказала тогда, чтобы я больше не звонил. А я решил пропасть на пару дней. И ушёл на смену, даж не написал тебе, а ты знаешь сколько я потом себя ругал? Я не должен был остаться там, зачем это всё мне? Ведь ты, получается, так меня и не простила!
–Успокойся, пожалуйста. Павлик… – он чувствует кожей прикосновение её руки к волосам, которых на самом деле давно у него нет.
– Я тебя простила, да и на самом деле не обижалась на тебя долго. И я знала, что ещё пара дней, и ты вернешься. Что обязательно позвонишь. Твоей вины нет совершенно никакой. Никто ведь тогда не знал! Тем более – мы с тобой всё равно иногда видимся. Я теперь могу следить за тобой. И твоя мама с отцом тоже. Мы всё о вас знаем, и всё видим. Знаешь, мы тобой все гордимся. Людям, которые живут там у вас, повезло с тобой. Мне приятно, что ты стал такой сильный, я тебя тогда и не могла таким представить. И очень ценю, что ты всё еще приходишь ко мне каждый год.