Так они и познакомились с Грейс. Как выяснилось, Грейс недавно закончила университет. По специальности она была экономистом. Воспитана была в очень развитой и богатой семье, так что появление её в ночном кабаке было настоящим совпадением. Первое время Эйбу казалось, что они действительно любят друг друга. Они проводили вместе столько времени, сколько могли. На него даже стали косо смотреть его приятели по службе. А она почти перестала общаться со своими подружками. Через четыре месяца бурного романа Эйб сделал ей предложение, а Грейс с радостью приняла его.
После свадьбы и прекрасного медового месяца в Доминикане они вернулись в ставший для Эйба родным городок. Первое время Эйбу казалось, что наконец война отпустила его. Через год после свадьбы у них родилась дочь Сьюзан.
Сейчас Эйб сожалел, что почти не общался с отцом в то время. Кто знает, быть может многих ошибок удалось бы избежать. Хотя, конечно, маленькую Сьюзи он не мог считать ошибкой. Как бы там не сложилась его жизнь дальше, но Сьюзи оставалась и остается его дочерью. Постепенно семейные отношения Эйба и Грейс утратили ту яркость и страсть, с которой они начались. А разногласия стали становиться всё острее и острее. Грейс стала упрекать его в мелочах. Ей почему-то стало не нравиться, что он всегда ходит или в форме, или военной робе без знаков различия, что он громко чавкает за ужином, не читает книг, любит смотреть «тупые» шоу по телевизору. Постепенно Эйб с большой горечью стал ощущать, что Грейс буквально брезгует им. Потом начались скандалы, вспыхивающие на ровном месте. Первое время они всегда кончались примирением. Вот только скандалы становились чаще и чаще, а времени на примирение требовалось больше и больше.
Во время одного из таких скандалов Грейс с горечью заявила Эйбу что «зря не послушала мать и связалась с тупым армейским «сапогом», который ничего не умеет кроме как пить, смотреть телик и гонять по плацу новобранцев». В ответ Эйб заявил, что и не претендовал никогда на титул принца крови, и да – он всего лишь тупой здоровенный вояка. Но разве не это привлекало её тогда, в кабаке, когда она с удовольствием познакомилась с ним?
С каждым месяцем семейная лодка Абрахама и Грейс набирала всё больше и больше «воды из-за борта», а вычерпывать её не было больше сил. В итоге через три года и один месяц они развелись. По условиям их брачного договора Эйб выплачивал значительную долю своего жалования на воспитание дочери, и имел право видеться с ней не реже трёх раз в месяц.
Из зала суда он вышел опустошённым. Он помнил, как сидя на лавочке около здания, думал тогда о том, что итог всех признаний в любви, ночей полных страсти после свадьбы под пальмами Доминиканы – вот это постановление окружного судьи с сухой фразой «не реже трех раз в месяц», распечатанное на стандартном формуляре.
После развода дела Эйба пошли уж совсем скверно. Вернулось, усиленное в разы, ощущение, что в жизни ему чего-то не хватает, что он живет без цели. Часто стали мучить тяжёлые сны-воспоминания про ребят из его группы во Вьетнаме, ночь в джунглях с раненным Гарсиасом, лицо задушенной вьетнамской партизанки. Эйб стал задумываться о том, что, он, вернувшийся с войны, которую ненавидит, теперь занимается тем, что учит новых парней воевать. После эти парни когда-нибудь тоже поедут на войну, которая пока ещё не объявлена, и вернутся такими же, как и Эйб. Или как Гарсиас. И так же будут ощущать, что жизнь идёт неправильно. Тяжёлые мысли стали его постоянными спутниками. Он стал неряшлив, набрал десять лишних килограммов, но самое скверное – по-настоящему пристрастился к выпивке.
Следующие три года Эйб теперь называл про себя «испытанием его Маниту». Он вёл бесцельное существование. Почти перестал общаться с отцом, с матерью всё ограничивалось звонками на День благодарения, его и её дни рождения, да на Рождество. Служил плохо, часто получал взыскания, и вскоре был снят с должности инструктора. В итоге Эйб докатился до того, что днями просиживал на проходной и проверял документы входящих и выходящих с территории служащих. Очень много пил, обычно до потери памяти, а время проходило мимо него, будто он смотрел на мир через мутное стекло.
С Грейс они не общались. Два или три раза в месяц он приезжал к дочери, но на это время Грейс демонстративно уходила из дома, либо запиралась в другой комнате.
Так продолжалось до начала семьдесят девятого года. Эйб хорошо помнил утро дня, ставшего поворотным в его жизни.
Он проснулся на жесткой деревянной лавке, от которой слегка тянуло мочой и немытым телом. Он с трудом принял сидячее положение. Голова раскалывалась. Картинка в глазах покачивалась. Каждое движение отдавалось ноющей болью в левой стороне грудной клетки. Он потрогал рукой левый бок. Прикосновение отдалось сильной болью. Костяшки обеих рук были разбиты в кровь. Эйб обхватил голову руками и бесцельно уставился в пол. Он понимал, что на самом деле сейчас он должен быть на службе, и что командир не «погладит его по голове» за прогул. Но больше всего его беспокоила причина ареста. Он решительно не помнил конец вчерашнего вечера. Хорошо помнил, как пошел в кабак. Тот самый кабак, где когда-то познакомился с Грейс Уэстмор. Помнил, как заказывал выпивку. Потом зашли какие-то парни, предложили поиграть в бильярд. Дальше память отказывалась от сотрудничества с Эйбом.