— Стоп, — перебил купца Дан. Получилось не очень вежливо, но, тем не менее… Дан, снова, но уже официально, несмотря на то, что купец узнал его, представился купцу: — Мастер Дан!
— Анисим, — сначала «затормозил», а затем ответно назвал себя купец.
— Анисим, — проникновенно начал-обратился Дан к купцу и, попросив Рудого и Клевца сделать так, чтобы им никто не мешал, понес дальше сплошную ахинею, во всю используя опыт профессиональных демагогов-политиков из того 21 века, из которого попал сюда, в Новгород 15 века… Дан стал расспрашивать купца о его «делах», сочувствовать ему в бедах, одновременно говоря о себе и периодически, то в стиле — все в жизни плохо, жалуясь, что никто его, мастера Дана, не любит и в Новгороде жить тоже все хреновей и хреновей, то, наоборот, хвалясь своей мастерской и работниками в мастерской, и утверждая, что жизнь в Новгороде все лучше и лучше и, что новгородские купцы и мастера — самые оборотистые и мастеровитые и, вообще, скоро будет для всех купцов и мастеров такое счастье, такое… Цены на закупку все и всего упадут, а на продажу вырастут, а народ, как ломанется, как ломанется на торг… и будет все скупать аж по десять раз на дню. И по тройной цене…! Дан минут 10 убалтывал купца, выражал солидарность с купцом — абсолютно по всем вопросам — и старательно «грузил» и «грузил» его. Дан хотел, дабы купец расслабился, перестал быть настороже и думать о своей выгоде. А потом, когда купец расслабиться… Почувствовав, что торговец «дошел», Дан, как бы мимоходом, внезапно поинтересовался: — А где этого, твоего неудачника-родственника, найти? Посмотреть бы на него, что ли… хоть одним глазом. — И, не обращая внимания на удивленно вытаращившегося на Дана купца… — Кажется, «посмотреть одним глазом», — догадался Дан, — здесь еще «не проходили»… — добавил: — И заодно, коль тебе его так жалко, я могу с ним поговорить — вдруг, он способен на что-то более толковое, чем измыслить гнусную, никому не нужную жидкость?
Ответа Дан ждал с замиранием сердца, ведь, если у купца в голове, хоть на немножко, осталось здравого смысла, он просто обязан спросить себя сейчас: — С чего это, вдруг, чужак захотел посмотреть на его родственника и узнать на что тот способен?
— А, что его искать, — легкомысленно сказал купец, одуревший от бесконечного потока слов Дана и, похоже, считающий Дана уже чуть ли не самым близким человеком, — здесь он. — И, выглянув за прилавок, крикнул: — Федор!
Тощий, носатый и слегка хмельной мужичонка с хитрыми глазами, на удивление прилично одетый, в хороших сапогах, но, правда, без шапки… Тот самый, что крутился неподалеку от лавки купца и которого Дан уже принял за вора, и хотел приказать Рудому и Клевцу шугануть его, повернулся на крик Анисима…
— Поди сюда! — сказал купец.
— Федор, — представил подошедшего хитроглазого новгородца Анисим. Затем добавил с презрением, смешанным с определенной долей жалости: — Родственничек… Брат мой двоюродный. — И опять обращаясь к мужичку, произнес, сильно цокая даже для новгородца: — Тут с тобой умный целовек поговорить хоцет. Может, выяснит на цо ты еще способен, кроме этой гадости, — купец покосился на небольшую корчагу с «хлебным вином» — делать…
Дан с сомнением посмотрел на хмельного Федора. Ему был нужен человек, умеющий делать самогон, а не тот, который этот самогон пьет. И которому нельзя доверить никакой производственный секрет, ибо выболтает по пьяни.
— Вижу зелье мое тебя не интересует, — оскалился, пьяновато, изобретатель «огненной жидкости». Затем зыркнул на двух хмуро уставившихся на него бугаев — Клевца и Рудого, ухмыльнулся им нагло и, обратившись снова к Дану, развязно продолжил-спросил: — Неужто хочешь на работу меня нанять…? А, то, может и сговоримся, — Федор опять посмотрел на Клевца и Рудого и опять ухмыльнулся им, показывая отсутствие двух верхних зубов. И, вдруг, не обращая внимания на высунувшегося, чтобы одернуть его, из лавки двоюродного брательника, безбашенно произнес: — Эх, все равно пропадать! — Потом вздохнул и потерянно добавил: — Мошну растратил, время зря потерял… Сейчас только к кому-нибудь и наниматься.