тоже привыкли к его выражениям, типа: - "Мое почтение!", "Респект всем и уважуха!" - или более короткому: - Привет! Здорово! Тысяцкий, конечно, пришел не за тем, чтобы разучивать приветствия из 21 века. Он явился потому что, как догадывался Дан, семена, посеянные Даном при разговоре с "высшим начальством" Новгорода, дали всходы. То есть, боярыня Борецкая, новгородский посадник и новгородский тысяцкий обдумали "пламенную" речь Дана и решили предпринять некоторые "шаги". В какой именно области - экономической, политической или военной, Дана не интересовало, да и не было важно. Главное, что "лед тронулся". А еще это значило, что Историю, все-таки, можно изменить. Она, история, если только Дан попал в собственное Средневековье, Средневековье собственного мира, не является незыблемой... как того он боялся. Хотя, естественно, подозрение, что он, все же, попал в какой-нибудь параллельный мир существовало... Дан давно ждал этой новой встречи с боярыней Борецкой, с посадником и тысяцким, но уж никак не думал, что тысяцкий Василий, сам придет к нему. Пока тысяцкий со своими двумя сопровождающими шагал по двору, Дан подметил, как он быстро срисовал взглядом все, что происходит на подворье, и не просто скользнул взглядом, а именно срисовал поверху, а именно срисовал - что где лежит, сколько и кто, где и как стоит.- Забавно, - подумал Дан. - За кого же он меня принимает? И что за провожатые у него? - Следующие за тысяцким двое крепких мужичков - тоже с закрученными, как у тысяцкого и Домаша, в косички волосами и бородой и цепкими взглядами, больше походили на спецназовцев будущего, чем на обычных вояк. Коими они, по идее, должны были быть. - В дом пригласишь? - весело блестя глазами, спросил тысяцкий у Дана. Дану резко поплохело и он почувствовал себя не в своей тарелке. Куда приглашать-то? Ведь домом ему пока служил сарай, где стоял гончарный круг и работал Вавула. Вернее, часть этого сарая, отгороженная от гончарного круга и клетей с сырой посудой. К тому же в этом сарае спал и Лаврин. Слава богу, второй из учеников - Зинька был новгородцем и ночевать бегал домой. Впрочем, в дальнейшем Дан тоже планировал приобрести себе где-нибудь сруб, но это, туда, ближе к осени. А сейчас...Куда приглашать-то тысяцкого? Однако развиться комплексу неполноценности у Дана не дал сам тысяцкий. Он снова улыбнулся и произнес: - А давай-ка, лучше, сядем прямо тут, на солнышке. Дан, разумеется, был только "за". Крякнув, дылда-воевода уселся на бревно-завалинку у сарая. - Садись, - хлопнул он широченной, похожей на лопасть весла, ладонью по отполированной долгими сидениями коре бревна. – Говорить будем. Видишь, учел твои слова, подобрал себе подручных, - кивнул головой тысяцкий на следующих за ним по пятам людей. – Посидите, пока, там, - сказал он сопровождающим мужичкам, указывая на бревна возле печи для обжига глины.- Ого, - подумал Дан, - однако, похоже, мой рассказ о спецназе, используемом в будущем, здорово впечатлил его, - и устроился рядом с воеводой. - Эх, хорошо-то как! – почти дословно повторил слова Дана новгородский воевода и с удовольствием вытянул длиннющие ноги. - Я, ведь, чую, - не смотря на Дана, едва тот уселся, произнес воевода, - ты не отрок… Давно не отрок. - Тысяцкий помолчал, и уронил: - Хотя и молодо выглядишь. – И, тут же, без перехода, спросил: - Ты где в сражениях участвовал? Глава 7 … Дан присмотрелся. На дороге были одни московиты. - Непонятненько, - сам себе сказал Дан. Он попал в ситуацию, в которой ни в коем случае не желал оказаться. То есть, перестал контролировать обстановку. А этого Дан боялся больше всего и всеми силами старался избегать. И потому что людей в его отряде было минимум и он не хотел рисковать ими, и потому что это были его люди, которых он сам обучал и к которым он привык. А главное - потому что на кону стояло, и Дан это слишком хорошо понимал, будущее Новгорода. - Хотев, - тихонько позвал Дан. Темноволосый ладожанин-ижора со славянским именем "Хотев", в маскировочной накидке поверх брони и накинутом поверх шлема капюшоне, подполз к нему. - Пройди вдоль дороги к деревне, - шепнул ему Дан. - посмотри, не скачет ли кто позади московитов. Ладожанин разрядил уже готовый к бою арбалет, сунул болт в колчан и бесшумно исчез за елями. Всадники быстро приближались.- Черт, - мучительно думал Дан, - что делать? Если грохнем сейчас все «болты», татары следом беспрепятственно проскочат. А, если... Хотя, какой к дьяволу проскочат, им без проводника в лесу делать нечего… Ну, а, вдруг, это не просто татары? А подданные хана из приволжских лесов? Какие-нибудь предки чувашей или еще кто? Им лес дом родной. Обойдут нас по кругу, да еще и ударят в спину... Хотя... Стоп, - одернул себя Дан, - что за мысли? С какого - такого бодуна им обходить нас сзади, вставать ни свет ни заря и красться по лесу? Им что, кто-то конкретно нашептал - в этом месте вас ждет засада..? Блин, одно непонятно, какого черта татары и московиты разделились? Подумав, Дан, все же, решил подстраховаться. Чуть приподнявшись на своем месте у корня большой разлапистой ели, он, подражая пернатому охотнику с кисточками на ушах, громко заухал. Замолчал, подождал немного и повторил крик ушастого филина снова. По существующей в отряде системе условных знаков, крик днем ночного хищника означал только одно – Удвоенное внимание! В лесу могут находиться враги!… Отряд Дана являлся диверсионной группой, средневековой диверсионной группой. Успех же любой диверсионной группы, как понял Дан еще в армии, зависит от согласованности ее действий. А также от возможности в нужный момент скорректировать свои действия. Что требовало наличия в отряде хорошо налаженной связи. Однако, поскольку электронных гаджетов, необходимых для решения данной задачи, в 15 веке просто не существовало, то Дан, по подсказке Домаша, рискнул использовать, в качестве таковых древнюю воинскую придумку - звуки окружающей природы. Но слегка ее доработал. Уханье совы, волчий вой, далекая трещотка дятла... Ничего необычного и удивительного для княжества, вся территория которого покрыта густыми лесами. Связь хорошо вписывалась в колорит звуков местной фауны и не вызывала, не должна была вызывать, никакого подозрения у потенциальных врагов. В тоже время она была довольно информативна и проста... Морось все также неприятно обволакивала лесную дорогу и отливающие, вдали, тускло-серым, воды озера. Копыта коня пробили траву и всадник-московит в кожаной рубашке-поддевке и мягком подшлемнике на голове, с уложенными в скатку позади седла броней и шлемом, проехал-проплыл рядом со спрятавшимся Даном. Московиты, уповая на то, что в такую рань лесные дороги безопасны, решили не утруждать с утра свои телеса панцирями и бронями дощатыми и отправились в путь налегке. Дан подождал, пока последний наездник, воин на явно чужом крестьянском коньке - свой, скорее всего, получил серьезную рану вчера в ходе вчерашней стычки-засады - пересек некую незримую черту, после которой он, как цинично прикинул Дан, в ближайшие 10 минут с вероятностью 90 процентов должен был стать трупом... Чавкала под копытами коней сырая хвоя. Оставались следы копыт на земле… И тогда Дан коротко протявкал, подражая рыжей лисе-Патрикеевне - хотя Дан еще ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь в Новгороде называл лисицу Патрикеевной.… Короткие хлопки и арбалетные болты опрокинули с коней сразу с полдесятка всадников. И тут же тихое утро взорвалось дикими людскими воплями и ржанием поднимаемых на дыбы лошадей. Клацнули выдираемые из ножен клинки, загудел воздух от подхватываемых клевцов и чеканов. Но не успели всадники сообразить, что произошло, как толстые арбалетные стрелы-болты опять проредили их ряды и еще трое ратников повалились с коней... Лесная дорога превратилась в бедлам. Стонали раненные, упавший с коня воин с плешивой, под свалившимся с головы подшлемником, головой и арбалетным болтом в боку, застрял ногой в стремени и волочился по траве за конем. Еще один, с торчащим из шеи оперением болта, стоял на земле на четвереньках и, хрипя, выплевывал кроваво-красные сгустки... Сквозь крик, ржание, стоны раненных и глухое шлепанье, вонзающихся в плоть арбалетных болтов, Дан услышал далекий птичий посвист. Отправленный к деревне Хотев давал знать - все чисто. На дороге никого нет. На месте засады творилось нечто невообразимое. Остававшиеся в живых ратники московского князя пытались уйти из-под обстрела. Сообразив, что устроившие им "нежданную встречу" люди вовсе не торопятся, во мгле моросящего серого утра, скрестить с ними мечи и надеяться на "честный" бой не приходиться, одни разворачивали коней, рассчитывая вернуться назад в озерную деревню, другие, наоборот, понукая коней, рвались вперед... Прямо к перегораживающему лесную дорогу завалу. Двое московитов сорвались вместе с конями с обрыва... А может и сами, спасаясь от обстрела, прыгнули в озеро. А один, или самый тупоголовый или совершенно «безбашенный», заорав нечто нечленораздельное, метнул в ельник, откуда летели болты в московитов, свою пику. Затем вытащив изогнутый сабельный клинок, атаковал густую хвойную поросль, пытаясь прорубиться сквозь сплошную стену веток и стволов. Два арбалетных болта под разными углами, мерзко чавкнув, вошли ему в грудь. Но "бесбашенный", заросший ярким рыжим волосом бугай, который, казалось, вытяни из стремян ноги, достал бы ими до зе