ли, снова приподнялся в седле, невзирая на торчащие из груди арбалетные болты, и рубанул саблей по ельнику. Куча еловых иголок осыпалась на землю, упали куда-то срубленные ветки. Бугай опять занес саблю, замер на минуту, словно задумавшись, потом опустил руку с саблей и молча повалился на шею коня. Дан увидел несущихся почти прямо на него двух всадников. Всадников, явно собирающихся вырваться из «капкана». Быстро перезарядив арбалет и прицелившись, Дан нажал пусковой крючок… Тяжелый болт с такой силой пробил грудь первого из наездников, что отбросил его назад, на круп лошади. Московит, скакавший следующим, тут же пригнулся к шее лошади, стремясь слиться с лошадью воедино… Еще чуть-чуть и он бы стал счастливчиком, сумевшим обмануть судьбу, но вмешались, старые, еще дославянские, хозяева этих мест, духи-лембои тверских лесов. И, то ли лошадь испугалась прогудевшего мимо болта, толи у всадника дернулась рука, однако вместо того, чтобы скакать дальше, то есть в деревню, назад, конь заплясал юзом и следующий арбалетный болт вошел в спину «счастливчика». Те, кто попытался прорваться вперед по дороге, тоже далеко не ушли. Они застряли у завала из деревьев, сооруженного на повороте, там, где дорога уходила от озера в лес. Там их и перестреляли. После уничтожения московитов, Дан еще минуту сидел, прикрытый густыми лапами ельника, приходя в себя и прислушиваясь к звукам в лесу... до тех пор, пока не увидел, как на месте расстрела московского отряда появилась, будто вынырнула из-под земли – только что не было и раз, возникла - фигура Лариона в маскировочной накидке. Это было одно из обязательных правил в его отряде, правило командира, которое Дан активно продвигал и в сознание командующего новгородскими ополчением, тысяцкого Василия. Данное правило гласило - отряд является боевой единицей лишь тогда, когда у него есть командир. Поэтому подвергать опасности жизнь командира не следует, особенно, если можно этого избежать! - Это правило существовало в отряде не потому, что Дан, будучи командиром, сильно дрожал за собственную жизнь, а потому что в любом отряде, во все времена и у всех народов, командир является не только организующим началом, однако еще и символом, знаменем, на которое ориентируется весь отряд. Дан знал слишком много примеров из истории, от античности до покинутого им 21 века, когда весть о смерти командира превращала солдат в неуправляемое стадо, а победу в поражение. А значит, первым на месте только что закончившегося побоища всегда оказывался кто-нибудь из ратников отряда, но только не сам Дан. Сейчас таковым был Ларион. Остальные же 9 человек, оставаясь в засаде, внимательно наблюдали за ним и лежащими на дороге, среди убитых или бьющихся в агонии раненных лошадей, воинами-московитами – а, вдруг, какой-нибудь тать только прикидывается мертвым, а сам лишь ждет момента… Это тоже было одним из правил отряда – никогда всем сразу не выходить из засады. И ждать, пока вышедший первым не подаст знак. Держа арбалет на взводе, Ларион, бывший тверичанин Ларион, осторожно прошел по дороге, между лежащими московитами. Ткнул носком поршня-башмака одно из неподвижных тел, приблизился к обрыву, с которого, вместе с лошадьми, сорвались в озеро двое московских всадников… И, неожиданно, яростно вскрикнув, спустил тетиву арбалета. Тяжелый болт ушел куда-то вниз. Громкий вопль донесся из-под обрыва, от озера, а Ларион, тут же, вскинул вверх руку с двумя поднятыми пальцами. Дан выскочил из своего укрытия за корнями старой могучей ели... – садясь в засаду, каждый присматривал неподалеку еще, как минимум, одно место, куда можно было незаметно переместиться после первых четырех - пяти выстрелов. Это тоже являлось обязательным к исполнению правилом в отряде. Дабы стрелков не могли тупо вычислить и столь же тупо уничтожить – ...и ринулся к обрыву над озером, но его опередили двое в маскировочных накидках - Янис и Рудый. Тетивы их арбалетов слитно щелкнули и вопль-стон внизу оборвался... Под обрывом, на узкой полоске земли, между стеной обрыва и гладью озера, с двумя арбалетными болтами в спине и одним в бедре, уткнувшись лицом в песок, лежал ратник-московит. Под ратником расплывалось кровавое пятно, а его руки, время от времени, судорожно дергались и тогда он пальцами царапал сырой песок. Неподалеку от него, на мелководье, наполовину залитый водой, придавленный своей лошадью, лежал второй московит. Он был уже мертв - вероятно, разбился при падении, а потом не смог выбраться из-под лошади и захлебнулся - лошадь же его еще дышала и даже пыталась поднять голову из воды... Впрочем, явно переломаные ноги не оставляли ей никаких шансов на жизнь. Вода и здесь была окрашена в красный цвет. С такими же переломанными ногами, метрах в 10 от московита и его лошади, частично в воде, частично на песке лежала еще одна лошадь. В отличии от первой эта была мертва. Земля и вода здесь тоже были пропитаны кровью. - Рудый, Янис, - сказал Дан двум «янычарам», - добейте лошадь… И этого, - подбородком указал он на лежащего под обрывом, дергающего рукой московита, - заодно. Мертвых московских ратников стащили на дорогу. Дан насчитал ровно 12 трупов, не считая тех двоих, что лежали внизу, под обрывом. Их не стали поднимать наверх. Вторая часть московского отряда – татары, так и не показалась на дороге. Остались татары в деревне, вернулись назад или подевались куда, для Дана осталось загадкой… Раненных московитов, к сожалению, не было и не у кого было узнать причину этого. Ну, да, и бог с ними. Во всяком случае, в лесу татар не было, а это главное. А куда они уже подевались - не суть важно. Возможно, после гибели в засаде боярина - командира отряда, московиты и татары рассорились. И татары решили не выходить из деревни и, вообще, вернуться назад… Или московиты постарались их просто «забыть» в деревне. Дану показалось, что один из его людей как-то не очень хорошо держит правую руку. - Сашко, - подозвал Дан воина. Скинувший пятнистый капюшон и шлем, держащий шлем в левой руке, кудрявый новгородец подошел к Дану.- Что с рукой? - поинтересовался Дан, смотря на рванный разрез накидки на правой руке Сашко и некоторую бледность его лица.- А-а, - дернул головой парень, стараясь не двигать рукой с разрезанным рукавом - зацепил меня этот придурок – словом "придурок" обогатил лексикон новгородцев 15 века Дан. Средневековым "русинам", в его отряде, оно понравилось, смысл его понравился. - Сашко показал второй, здоровой рукой на труп "безбашенного" рыжего бугая с двумя торчащими в груди арбалетными болтами. - Моя засидка, как раз, под той елью была, на которую он кинулся. Рукав кольчужный не прорубил, но рука онемела. Дан глянул на лежащего "бугая" и просеку, после "бугая", в еловых зарослях, и подумал, хорошо, что московит сначала срубил несколько толстых веток и лишь потом, уже погасив силу удара, зацепил Сашко.- Кровь? - спросил Дан.- Нет, нету, - с пренебрежением сказал Сашко и добавил, - если бы пошла, я бы заметил.- Подними руку! - приказал Дан. Новгородец попробовал выполнить приказ, но, едва рука пошла вверх, как лицо его болезненно скривилось.- Либо перелом, либо сильный ушиб, - подумал Дан. - Отставить! – скомандовал он новгородцу. И продолжил: - Так, в "наведении порядка" ты не участвуешь... - Под "порядком" Дан имел, в первую очередь, в виду собирание арбалетных болтов, осмотр вражеских трупов на предмет различных малогабаритных ценностей - денег или других подобных вещей, изымание этих ценностей, и сбор и захоронение в приметном месте более-менее приличного оружия и доспехов супостатов. На будущее. Все остальное оставлялось, как есть. Уцелевших лошадей шугали в сторону ближайшего жилья, если таковое было поблизости. Ну, и иногда, требовалось навести порядок на территории. - ...Сейчас приберемся тут, отскочим на 10 верст и я обьявлю привал. Там посмотрю твою руку. - И подозвал ближайшего из "янычар": - Гюргей , помоги ему снять броню! Перескочив небольшой лесной ручей, Дан просочился через плотную стену раскидистых мощных елей и оказался на маленькой, уютной полуусыпанной хвоей поляне. Вместе с ним на поляне оказались Хотев и русый Янис.- Все, привал, - прохрипел Дан, не в силах сразу перейти, после движения ускоренным шагом, на обычное дыхание. Остановившись, Дан начал усиленно махать руками, чтобы быстрее придти в себя. Одновременно он скомандовал: - Хотев, сигнал общего сбора! Громкий треск и характерное - "чжэ-э" крика сойки далеко разнеслось по лесу. Через несколько минут крик сойки повторился.... До службы в армии, в своем 21 веке, Дан и не подозревал, что лесных птиц так много и они так разнообразны. В смысле - их голоса так разнообразны. До сих пор все птицы для него были на "одно лицо" и их пение тоже было одинаковым. Какое-то сплошное чириканье и свист. То есть то, что называется - летает вверху всякая мелочь, глумится над людьми и скидывает вниз разный мусор. Нет, конечно, орел это орел и его клекот всем известен. Но, на то он и орел! А, вот, остальные.... Разве что ворон-ворона и его-ее карканье узнаваемы. Правда отличить ворона от вороны... Дан бы точно не отличил. Слава богу, хоть знал - это разные птицы. Да, а еще он мог распознать стук дятла в лесу... Однако все это было до армии, служба в которой многое изменила. В армии ему, хочешь-не хочешь, пришлось пройти ускоренный курс орнитологии - научиться различать птиц и их голоса. Естественно, не всех, а только н