зответного Лаврина. Ведь Лаврин уже с месяц работал самостоятельно, без неусыпного контроля со стороны Дана – в отличие от Зиньки, которому приходилось периодически, если не подправлять рисунки, то давать по шее, чтобы не рисовал на корчагах непотребное. А именно - разного вида и размера чертей с вилами. И, ведь, как рисовал... Каждая черточка видна была, несмотря что на глине... Паршивец! Дан уже не раз пожалел о том, что, как-то, ближе к вечеру, в выходной, будучи слегка навеселе от бражного меда, принялся рассуждать о последней воскресной проповеди отца Михаила - церковь попа Михаила посещали все работники Домаша... Ну, может, за исключением таких, как Зинька. Юный художник жил в Неревском конце и ходил с родителями в свой приход. Отец Михаил имел неосторожность в своей речи коснуться «нечистой силы» и Дан тоже начал с нее, с «нечистой», но затем... Но затем "Остапа понесло", как написали в той, прошлой, жизни Дана, в 20 веке, о похождениях знаменитого жулика Остапа Берта Мария Сулейман ибн Бендера братья-писатели Ильф и Петров. Дан перескочил к такому ее конкретному виду, как черти, после чего начал соловьем разливаться на эту тему, вспомнив и пышную даму Солоху из еще советской экранизации произведения Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки», и ее, покрытого шерстью, с хвостом и свиным рылом, бесталанного ухажера, и веселых тружеников кипящего котла и острых вил из произведения Янки Мавра о путешествии юных пионеров под землю. А заодно и кучу похабных и не очень анекдотов о разных выходцах из царства Люцифера. Как назло, именно в это время на подворье принесло Зиньку... Зиньку, которому гончарная мастерская - и не только ему - с тем новым ритмом, новым укладом, новыми идеями, короче, всем тем новым, что привнес Дан в работу мастерской, в последнее время стала милее, чем дом родной. Да, справедливости ради, стоит сказать, что наниматься на работу к Дану приходили четыре человека, но двоих, слишком "быстрого" сына костореза с Неревского конца и еще одного потомственного, но излишне заносчивого отпрыска семьи новгородских богомазов, Дан, после устроенного им экзамена, отправил туда, откуда они пришли. Один был просто криворук, а второй… Дан посчитал, что заносчивый потомок новгородского богомаза, к тому же обладающий весьма сомнительным художественным даром, ему и нафиг не нужен. Кстати, кроме учеников художника, на работу – благо возросший доход и место позволяли - в сарае немножко навели порядок и тут же нашлось место для еще одного гончарного круга, который незамедлительно и поставили – наняли еще одного гончара, молодого новгородца Якова с Людинова конца. Вся семья Якова, родитель и братья занимались гончарным ремеслом, но в последний год дела у них шли ни шатко ни валко и, недавно женившийся Яков, получил родительское благословление попытать счастья на стороне. Привел Якова Вавула, которому Дан поручил поспрашивать соседей по улице на предмет работы по найму. Дану требовались люди, а Вавула жил в квартале-конце гончаров. Дан лишь предупредил Вавулу, что гончар нужен работящий и умелый, способный делать все - от кисельницы и братины до простого горшка. Несмотря на молодость, 16 летний Яков таким и был. Взяв на работу трех человек, а на деле даже четверых – подумав, Дан решил, что и Семену нужно взять в обучение помощника. Производство должно работать безостановочно, а, вдруг, Семен серьезно заболеет - это же с каждым может случиться - и надолго свалится? А медицина в Новгороде, как и во всем окружающем средневековом мире, того, не очень... Кто его тогда подменит? Вавула, конечно, может подменить, и Домаш тоже может, но... Разве сие хорошо? У Вавулы и у Домаша свои дела имеются. Кроме того, с запуском третьей печи, которая вот-вот будет готова, Семен замучается метаться между трех печей. Поэтому, Дан, пользуясь тем, что все производство висело на нем, задним числом поставив в известность об этом Домаша, чуть ли не в приказном порядке велел Семену найти себе толкового ученика и помощника, что тот и пообещал сделать в ближайшее время. С помощником Семена Дан готов был заключить такой же стандартный договор-ряд, как и с Семеном, но уменьшенный в части денежных доходов, ибо некий процент должен был идти в пользу Семена, как учителя. Итак, взяв на работу дополнительно еще 3, а с будущим помощником Семена 4 человек, Дан призадумался. После чего решил временно остановить набор. Художников теперь, с принятием 2 новичков, хватало, а гончаров… Ставить еще несколько новых гончарных кругов, все равно, было некуда. Проще было заключить договор с парой-другой местных мастеров и получать от них изделия - полуфабрикаты. Вавулу же и Якова в первую очередь грузить срочными или специальными заказами – что таковые появятся, Дан и не сомневался. Ну, а дальше видно будет. Кстати, нужно было озаботиться еще и тем, как кормить такую прорву народа. Теоретически, конечно, можно было оставить все, как есть – местные, новгородские, пусть продолжают свою еду в узелках из дома носить, а живущие на подворье Домаша Лаврин и Дан будут и дальше кормиться с общего стола с Домашем - готовила Домашу, Дану и Лаврину, за небольшую плату, жена Вавулы. Только, вот, уже сейчас народу сильно прибавилось... А, если, вдруг, придется набрать еще кого-нибудь? И не из местных? Как их кормить тогда? Пустить все на самотек и кто как может пускай так и выкручивается? Но голодный человек - плохой работник. Дану же нужна была полная самоотдача, чтобы люди думали о работе, а не о еде. В общем, как было раньше уже не годилось. Поэтому он, недолго думая, решил нанять, до кучи, еще и повариху, чтобы готовила, желательно два раза в день, еду на всех работников - сколько их там будет. И на Дана с Домашем тоже. Ну, а ежели особых изысков кому захочется, то представителей "малого бизнеса" – лоточников, торгующих на улицах вразнос, и способных сготовить под заказ любой деликатес - от пирогов с пряниками до мяса с приправами - то есть, своего рода домашних кондитерских и миникулинарен в Новгороде всегда хватало. С этим вопросом – насчет готовить на всех работников Домаша, а в подчинении у Дана уже было 7 человек плюс в перспективе помощник Семена, и это не считая его самого и Домаша - он и подкатил к Вавуле. Зайдя в сарай, где работал гончар и, подождав, пока Вавула закончит очередной горшок, Дан, словно невначай, обронил: - Вавула, тут такое дело, нам нужен повар... - Помолчав немного, Дан добавил: - Твоя жена хорошо кашеварит, да, и, вообще, женщина хозяйственная... - Дан снова сделал паузу, подождал, пока его слова дойдут до Вавулы, и продолжил: - Ты спроси ее - может она будет готовить для всех работников Домаша? А девчонки твои помогать ей станут..? - У Вавулы, и это не являлось секретом ни для кого из работников Домаша, в том числе и для Дана, было четыре дочери. Старшая уже была замужем и жила отдельно, со своим мужем, в Плотницком конце - муж ее был плотником и из плотников. А меньшие, еще не вышедшие возрастом, сидели дома и помогали матери по хозяйству... - А я за это буду платить ей гривнами или рублями, - соблазнял Вавулу Дан. - И за помощь малых добавлять буду. - Дан замолк на секунду и уронил: - И платить буду больше, чем она сейчас получает. Вавула слегка прикрыл глаза, как он делал всегда, задумываясь над чем-либо... Этот момент Дана всегда, чуть-чуть, смешил - гончар в такие минуты становился похож на мудрого удава Каа из советского еще мультфильма "Маугли" - сей мультик Дан очень любил смотреть в детстве, в своем 21 веке. У Вавулы было вытянутое, длинное лицо, с некоей печатью всемирной еврейской скорби в круглых серых глазах. А, кроме того, немножко выдвинутая вперед большая нижняя челюсть. И стоило ему лишь прикрыть глаза... Не закрыть, а лишь чуть-чуть прикрыть... Сходство становилось просто потрясающим, и Дану сразу хотелось воскликнуть: - О, великий и мудрый Каа..! - Впрочем, в отличие от мультяшного героя, являвшегося не только мудрым, но еще и весьма опасным, Вавула был абсолютно безобиден. А, кроме того, еще и подкаблучник. И Дан это знал, как знали и Семен, и Лаврин и даже Зинька. То есть в семье гончара главным была его жена, Аглая. И, по существу, Дан мог решить свой вопрос напрямую с женой Вавулы, обойдясь без самого Вавулы, тем более, что она довольно часто крутилась на подворье Домаша. Но он не хотел обижать гончара, мужчина, то есть Вавула, все - таки должен быть, как бы, хозяином в доме и командовать всем и всеми.- Вавула..! - поторопил гончара Дан, испугавшись, что тот, мал-мала, совсем уснул. Вавула приоткрыл глаза. - Хорошо, - кивнул он лысеющий головой. - Я поговорю с Аглаей Спириничной. - Вавула всегда называл жену уважительно, по имени отчеству - Аглая Спиринична. - Сегодня и поговорю, - добавил Вавула.- Ну, вот, и лады, - хлопнул гончара по плечу Дан и поспешил из сарая. Остановившись на подворье, он взглянул на солнце. Судя по времени, а определять время по солнцу Дан уже давно научился, вот-вот должен был вернуться с торга Домаш. Они с ним договаривались сходить сегодня в Людин конец и пообщаться, насчет совместной работы, с несколькими гончарами. Эти гончары, хозяева небольших подворий в Людином или иначе Гончарном квартале, уже несколько раз продавали свои горшки через Домаша, разумеется за небольшой процент Домашу - видимо, до своих лавок они не "доросли", а продавать горшки, пристроившись где-нибудь с краю торга, у них получалось плохо. Вот, и сообразили попросить