агалось заполнить уже в ближайшее время синевато-зеленой, так называемой - гончарной, местной глиной. А пока Вавула и Яков продолжали пользоваться старым запасом, из полупустой ямы-глинника, расположенной сбоку от входа в сарай. По идее, ее должно было хватить еще месяца на 4... - насмотревшись, как Дан перемещается по подворью, с какой скоростью он все делает - вроде все тоже, но быстрее, народ вокруг Дана также, как-то незаметно, постепенно, начал шустрее даже не работать, а скорее жить. И этот, более быстрый ритм жизни, работники разносили и по домам своим. К сожалению, чаще всего, усложняя себе этим отношения с сородичами. Ладно Семен, он жил бобылем, лишь изредка встречаясь то с одной, то с другой вдовушкой. Или Вавула, у которого вся семья периодически крутилась на подворье Домаша и потому всей кучей втягивалась в новый ритм... Но, вот, уже у Зиньки дома появились психологические непонятки. Слава богу, родитель у Зиньки оказался неглупым и в зародыше подавил нарастающее в семье раздражение Зинькой, поведением Зиньки. Однако вскоре с подобным предстояло столкнуться Нежке, Домажиру и Якову. И, вероятно, будут обиды и непонимание, скорее всего и без скандалов не обойдется. И поделать тут ничего нельзя. Люди, в массе своей, если их постоянно не пинать под зад, склонны к консерватизму и не любят тех, кто выделяется из общей среды. То есть, тех, кто живет иначе. Подраться на мосту через Волхов за того или иного боярина - это вписывается в традицию Новгорода, это прилично; орать на торгу или в корчме, поволочиться за чужой юбкой - тоже привычное поведение; уйти в поход за добычей и там ограбить всех, кто подвернется и до кого дотянутся загребущие ручонки - мужчин, женщин, стариков, старух, чудинов или своих, православных, из соседнего княжества... И убить тех, кто недоволен и сопротивляется - нормально, а, вот, жить быстрее - ненормально. И является крамолой и нарушение обычаев. Посему подлежит осуждению и всеобщему порицанию... Короче, так или иначе, но темп жизни и работы людей в совместном проекте Дана энд Домаша, на подворье Домаша, был иной. Иной, чем за забором усадьбы Домаша. Вавула, а буквально за три дня к нему присоединился и Яков, делали за день горшков, жбанов, кружек и прочего, в полтора раза больше против прежнего. И Лаврин с Зинькой, которого Дан, все-же, допустил к раскраске готовых изделий, тоже работали быстрее... Хотя, тут понять сложно, рисунок рисунку рознь. О Домажире и Нежке речь пока не шла, они были учениками, причем в самой начальной стадии. Однако и они как-то ускорились... Хотя, может, Дану это только казалось?- Итак, - сказал Дан, обращаясь к Якиму и Перхурию, - если вы не согласны или думаете, что не сумеете… - Дан специально говорил «не сумеете», а не «захотите», чтобы поддеть профессиональную гордость гончаров… - работать, как мы… Тогда, что ж, - Дан изобразил огорченный вид, - будем искать других мастеров. Ну, а если вы согласны… - Дан сделал паузу, солидную паузу, чтобы Перхурий и Яким сумели привести свои мысли в порядок и подумать, хотя думать особо здесь было нечего. Дело он им предлагал явно выгодное… - то по рукам. – И Дан, встав с завалинки и едва не наступив на шмыгнувшую под ногой курицу, поставил свою кружку с квасом на стол-пень. А затем, слегка закатав рукав своей рубахи, подставил ладонь для удара по ней. В Новгороде именно так и заключалось большинство сделок, хлопком друг друга по раскрытой ладони. А уж потом, если была необходимость, все оформлялось письменно, с печатью города или кончанского старосты, со свидетелями. - И-и-эх, - сидя на бревне, классически вздохнул Яким, Дан даже не ожидал от него подобного вздоха, - дело – то выгодное… А, кум? Перхурий, видно, уже тоже сообразил, что дело выгодное и второй раз им такое никто не предложит, но колебался – смущало его, похоже, это « работать, как мы». Однако, минута – другая и он решился. - По рукам, - произнес он и, встав с бревна и поставив кружку с квасом, с размаху хлопнул по ладони Дана своей ладонью. Следом за ним согласился работать на Дана и Домаша, и ударил по рукам Яким… - Совсем узкая ладонь, - подумал еще Дан, - но твердая. - После этого всю процедуру гончары повторили и с Домашем, ведь он тоже являлся заключающей договор стороной. Из-за угла дома вышла, потягиваясь, небольшая серая кошка... - Опаньки, - подумал Дан, - у Якима даже кошка есть... Этих не столько домашних, сколько диких охотников на мышей, как Дан знал - как-то раз, когда шел с Вавулой на торжище в лавку Домаша, увидел мышастого небольшого кота на заборе богатой усадьбы, ну, и спросил Вавулу... - в городе обитало не так уж много. И далеко не каждый двор в Новгороде мог похвастаться их присутствием...- Ну, раз мы договорились, не будем задерживаться, - произнес Дан, смотря на опускающееся солнце. И подумал: - Если бы сели за стол, возвращаться пришлось бы совсем в сумерках... К сожалению, ходить в Новгороде в сумерках было чревато. В темноте часто пошаливал "криминальный элемент", особенно на выходах с города и в районе моста через Волхов. Кого-то просто грабили, а иногда находили и трупы. Конечно, и Дан и Домаш могли постоять за себя, но, все же... Дан снова взял свою кружку и махом опустошил ее до дна. - На этой седмице, в пятый день, так же, как и сегодня, мы подойдем за вашим товаром. – Он поставил кружку на пенек, рядом с кружкой Домаша, тоже выпившего квас полностью. - Только будет небольшая просьба, - попросил Дан, - вы уж постарайтесь все снести на одно подворье, лучше всего сюда, к Якиму. И уже продвигаясь вместе с Домашем, в сопровождении Якима и Перхурия, к выходу, обращаясь одновременно к обоим гончарам, Дан добавил: - Поверьте, научиться работать так, как мы, совсем не проблема… Людин конец покинули через ворота церкви Святого Власия. Эта церковь являлась частью крепостной стены-вала, окружавшей весь Новгород - без посадов. Как раз теперь крепостная стена-вал активно восстанавливалась, а кое-где и возводилась по-новому, под руководством новгородского тысяцкого. На валу, несмотря на близящиеся сумерки, и сейчас копошились новгородцы, обязанные - по жребию - в этот день заниматься "общественными работами". Кстати, Домашу, Дану и половине их работников тоже предстояло "вкалывать" здесь, только на следующей неделе. От ворот церкви в посад за Гончарным концом шла хорошо утоптанная, не раз хоженная дорожка. Однако Домашу и Дану, чтобы попасть к себе кратчайшим путем, предстояло сразу за воротами церкви свернуть на тропинку, ведущую направо, в сторону Волхова... День окончательно посерел, хотя до наступления темноты еще было далеко. Перейдя - по мостику - через оползающий и заросший травой, тянущийся, как и крепостная стена, вокруг всего Новгорода старый окольный ров, Домаш и Дан двинулись вдоль этого, наполовину заполненного затхлой и кое-где цветущей водой, рва. К вечеру немного похолодало, и в рубашке было зябковато. Однако, до усадьбы Домаша оставалось всего ничего, каких-то метров 500. Домаш и Дан, в который раз, обсуждали перспективы своего сотрудничества с Якимом и Перхурием - пусть все уже и обсудили раньше, еще до встречи с гончарами - когда Дан заметил идущих из города, повернувших следом за ними и догоняющих их людей. Но сначало значения этому не придал. Люди и люди. Дан посмотрел на них и отвернулся... И, вдруг, на него нахлынуло. Ему показалось, что он уже видел этих типов - идущего первым худого, высокого и длиннолицого парня с развевающимися белобрысыми кудрями, следом двух коренастых мужичков, внешне похожих, и густо заросшего бородой, двигавшегося последним, небольшого коротышку... И, как тогда, никого вокруг. А четверо сейчас догонят Домаша и Дана и двое коренастых бросятся на Мак...Домаша, а белобрысый и коротышка на него, Дана. И также, как в тот раз, в голову Дана полетит кулак с кастетом. Но тогда лысый, то есть, коротышка на долю секунды замешкался и Дан успел пригнуться... Дан притормозил, делая вид, будто поправляет пояс и рассчитывая, что Домаш хоть на пару шагов уйдет вперед. Четверо нагнали их и Дан резко пригнулся, краем глаза отмечая, как проскочившая мимо, схожая двоица бросилась за Домашем. Предчувствие Дана не обмануло...- Домаш! - крикнул Дан, предупреждая гончара об опасности. А затем время для Дана стало резиновым. Над его головой пролетел кулак коротышки, противник метил в ухо Дана, но не рассчитал, что Дан пригнется. В следующий момент, Дан, не разгибаясь, с силой ткнул ногой в сапоге назад, попал, судя по вскрику, и уже выпрямляясь и поворачиваясь лицом к бородатому коротышке, увидел летящий в него кулак длиннолицого парня... Домаш, предупрежденный Даном, среагировал мгновенно и, развернувшись к нападавшим, встретил того из них, кто бежал чуть впереди, ударом ноги. Но тот, в кого Домаш метил, как-то боком ушел от удара и прыгнул на Домаша. Домаш отпрянул и подался назад, увлекая нападавшего за собой в под... Дану на какое-то мгновение почудилось, что в подъезд. Конечно, никакого подъезда здесь не было и быть не могло, и не дать одновременно и второму противнику напасть на него, у Домаша не получалось... Дан пропустил кулак мимо себя, затем перехватил руку длиннолицого и мягко подтолкнул вперед, в то же время нанося ногой удар ему в пах. Белобрысый громко ойкнул и, скорчившись, повалился лицом в траву. И тут же Дан увидел, как в кулаке заросшего густой медной бородой коротышки, скособочившегося в шаге от него, но не упавшего, блеснул каменный