сполз с кровати, вспомнил, что джинсы он вчера сумел снять, а, вот, дальше... туго. Кажется, на туфли-мокасины его не хватило. Он попытался извернуться и взглянуть на свои ноги. Однако, силы его иссякли и он, распластавшись на полу, снова отключился... Второй раз Дан очнулся от того, что надрывно звенел телефон. Дан, не открывая глаз, вслепую, протянул руку и нащупал на прикроватном столике аж подпрыгивающий от звука мобильник, но в этот момент телефон стих. Дан, с закрытыми глазами еще минуту посоображал - что это было, а затем оставил трубку в покое и попробовал нашарить на столике пакет сока, который, как ему мнилось, должен был стоять там. Еще с пятницы стоять. Что-то упало. Тяжело ворочая глазами, Дан попытался посмотреть - что именно. Попытка удалась. Это была компьютерная фоторамка. Сейчас на ней красовалось старое семейное фото - Дан, еще мальчишка, сестричка, младше Дана на пару лет, отец и мать. Дан хмыкнул мысленно и, перестав искать на придиванном столике сок, потянулся, чтобы поднять рамку. Однако, снова голова у него закружилась, половицы на полу и желтовато-золотистые обои на стене смешались воедино в фантастический узор, и Дан куда-то провалился... В третий раз очухался Дан в полной тишине и некоем благостном сумраке. То бишь - в непроглядной тьме. Судя по всему, на улице уже была ночь. Рядом кто-то нагло сопел и ворочался и, непонятно где, еле слышно тявкала собака. Пахло глиной, старой одеждой и еще чем-то таким, квасным.- Значит, почудилось, - подумал Дан, уставившись неподвижным взглядом в маленькую прореху в крыше сарая, через которую виднелся краешек далекой блестящей звезды. - Часы на стене, шум машины, телефон и старая семейная фотография - все почудилось. Дан уже несколько месяцев провел здесь, в средневековом Новгороде, а, вот, поди, сейчас, только сейчас, вспомнил о своих родных... С отцом Дан виделся не часто. Что там у них случилось с матерью, Дан не знал, но отец ушел от них, со скандалом ушел, когда Дан еше учился в школе, в 6 классе. У отца уже давно была другая семья и Дан, также давно, перестал винить отца в чем-нибудь. Дан иногда бывал в гостях у него, особых отношений не сложилось, но Дан видел, что отец рад ему. С сестричкой Дан тоже виделся редко. Особенно в последние годы. Выйдя замуж, она оказалась довольно далеко от них. И сейчас, по идее, в том 21 веке, который оставил Дан и который теперь уже, наверное, параллелен этому, где история, благодаря Дану, пошла по другому пути, сестра должна находиться с мужем в Чехии, куда ее мужа отправили в командировку. А, если параллельных миров не существует, тогда в том государстве, какое теперь существует на месте Чехии... Связь с ней Дан обычно поддерживал при помощи редких общений в интернете, ибо болтать по телефону не он, ни сестра не любили, только, если что срочное... И мама... Замуж она, после ухода отца, второй раз так и не вышла, но через несколько лет, неожиданно, открыла в себе талант актрисы. После чего поступила в народный театр и с каждым годом, со своим театром, все больше и больше колесила по разным городам и весям... То есть, и ее, Дан, в последнее время видел не часто... По поводу же всех прочих родственников, Дан даже не заморачивался. Нет, они, конечно, были и где-то жили, но Дан видел их очень редко. Правда, теперь он их, вообще, никогда не увидит, ну, и бог с ними... Короче, отсутствие в этом мире отца, матери и сестры, а также прочих родственников и знакомых пока Дана не грызло, ведь, он привык к одиночеству... Может потом... Позже.... Захочется взглянуть им в глаза, сказать что-нибудь и услышать ответ... Обнять их... Хоть разочек. Дан скрипнул зубами: - У-у, все-равно, ничего изменить нельзя! От нахлынувших чувств Дан не сразу понял, что лежит, укрытый теплым одеялом из шкур, закинув-подложив одну руку под голову и что эта рука у него давно занемела. Он высвободил руку и пару раз сжал и разжал кулак, дабы кровь живее заструилась по венам. Занемевшую руку сразу закололо множество маленьких иголочек. Неожиданно сопение рядом прекратилось и Дан услышал шорох. Из темноты появилось бородатое лицо Домаша. Почти тут же к бородатой физиономии Домаша присоединилась "варежка" Семена.- Ты как? - почему-то тихо спросил Домаш, всматриваясь в Дана.- Живой, - также шепотом, на всякий случай, отозвался Дан. И поинтересовался: - А что случилось? Почему так тихо?- А-а, забудь...- уже нормальным голосом сказал Домаш. И спросил: - Голова не болит? - Нет, - уронил Дан. - А что, должна? Внезапно рядом с Домашем и Семеном материлиазовалось еще несколько физиономий. Притом из них Дан знал только Лаврина и Вавулу, остальные две, со спутаными длинными бородами и темными клобуками на головах были ему совершенно незнакомы. Домаш наклонился ближе к Дану. - Ты помнишь, что с тобой произошло?- медленно, с расстановкой, спросил он Дана.- Помню, - ответил Дан, - не волнуйся. Я еще не сошел с ума. Нас с тобой подловили за воротами какие-то урки. - Ты брось эти свои словечки, тати это были, по нашу душу.- Да, - с интересом спросил Дан, - а чего же мы тогда живы?- А я бы не сказал, что ты сильно жив, - с кривой ухмылкой уронил Домаш и выпрямился. - Ты два дня без памяти тут провалялся...- Сколько? - даже приподнялся на лавке Дан. Незнакомые суровые физиономии оттеснили Домаша.- Молитвы владыки нашего Ионы услышал господь, - громко, густым басом, сказал обладатель одной из них, тот, что был весьма габаритен, - ожил раб божий Дан. - И также, как Домаш, посмотрел на Дана. Внимательно посмотрел. После чего произнес, обращаясь к обладателю второй физиономии, с лицом, обезображенным шрамом, пересекающим щеку и скрывающимся в ржавой бороде: - Брат мой, мы больше здесь не нужны. Пойдем, пусть эти люди поговорят с ним. А мы дождемся утра и отнесем благую весть наставнику нашему. - С этими словами незнакомые лица исчезли. Дан услышал только небольшой шорох и звук опустившихся, неподалеку, на лавку тел. -Кто это был? - слегка обалдело спросил Дан у вновь возникших на месте незнакомцев Домаша, Вавулы, Семена и Лаврина. - Монахи из полка архиепископа Ионы, - ответил за всех, по праву старшего, Домаш.- Какие-какие монахи? Из какого полка? - не понял Дан. - Они-то здесь причем? И хватит всем на меня таращиться!- Действительно, - согласился с Даном Домаш, - Лаврин, Семен, Вавула, идите досыпайте, вон, до утра уже всего ничего осталось.- Как скажешь, хозяин, - от имени Вавулы, Лаврина и себя самого, произнес Семен, - но, если что зови.- Идите, идите, - пробурчал Дан, - Нечего на меня смотреть, как на ожившего покойника.- Живой, теперь точно знаю, что живой, - даже в темноте Дан ощутил, как радостно оскалился Семен и заулыбались все остальные, в том числе и Домаш... Судя по звучанию слов, ушли мужи новгородские не дальше, чем монахи и устроились досыпать тоже где-то неподалеку от Дана и Домаша. - Ну, и что это за светопредставление? - повторил вопрос Дан.- Погодь, - сказал Домаш и, пошарив рукой в темноте, подтащил к себе небольшой табурет. Усевшись на него, он поправил одну из косичек в своей бороде и продолжил: - Скажем так, владыка новгородский Иона проявил некоторое беспокойство о тебе и прислал двух монахов ко мне на двор с наказом - охранять тебя и беречь. Как зеницу ока беречь. Кстати, заодно владыка развил бурную деятельность в поисках татей, напавших на тебя и меня. Его монахи уже второй день обыскивают весь город и дежурят на выходах с города. Кроме того, - добавил Домаш, - несмотря на то, что Иона весьма немощен, он, тем не менее, аккурат в первый день твоего беспамятства, лично посетил боярыню Борецкую. И, думаю, не для того, чтобы просто повидаться с боярыней... Об этом сейчас весь торг судачит, - помолчав, произнес Домаш. - Ясно, - пробормотал Дан и попросил: - Помоги мне сесть... И скажи Вавуле или Семену, раз они, все равно, здесь ночуют... Кстати, а они почему тут торчат? Неужели тоже из-за меня?- Из-за тебя родимого, - с некоторой иронией и одновременно легкой завистью, проронил Домаш, - все тут из-за тебя. И Вавула, и Семен и остальные работники... Едва выпер их, - в сердцах добавил Домаш. - А еще монахи тут из-за тебя, и шум по Новгороду идет тоже из-за тебя. Скоро, - непонятно, толи в шутку, толи всерьез, пожаловался Домаш, - и меня из дома выселят, а здесь, как ты говорил, фи-ли-ал двора владыки устроят с обще-жи-тием. Так и кружат все вокруг... Так, ты что попросить хотел? - резко сменил тему Домаш, застав врасплох задумавшегося от подобных известий Дана.- А, это, - очнулся от своих мыслей Дан, - пить хотел чтобы принесли. Квасу какого или просто водицы.- Вавула, - произнес Домаш, - ты еще не спишь? Принеси квасу для Дана. Пока Вавула ходил за квасом, Домаш поделился с Даном хроникой событий за последние 2 дня, то есть за те 2 дня, что Дан провалялся в беспамятстве. И для начала сообщил о визите к нему, Домашу, бирича, как раз на следующий день после нападения татей на Дана и Домаша. Однако, не успел и след остыть ускакавшего с известием о беспамятстве Дана бирича, как на подворье, возникли, словно из воздуха вывалились, новгородский посадник на пару с новгородским же тысяцким. И тысяцкий и посадник сходу озаботились здоровьем Дана, мгновенно откуда-то появилась пользующая саму боярыню Борецкую знахарка Велинишна, просидевшая возле, лежавшего пластом, Дана весь день... Следующим, как понял Дан со слов Домаша, кто серьезно озаботился здоровьем Дана, стал архиепископ новгородский, владыка Иона. Притом озаботился настолько, что на подворье Домаша тотчас же обосновались вои