о другом хочу поговорить с тобой... - Дан с облегчением выдохнул и попытался незаметно подвинуться на табурете, чтобы усесться удобнее... О чем с ним беседовал новгородский архиепископ, Дан не сказал никому. Ни тысяцкому Василию с посадником Дмитрием, пытавшимся узнать у Дана содержание разговора, его разговора, с владыкой, ни Домашу, вроде как бы случайно заинтересовавшемуся здоровьем архиепископа. Домашним - Вавуле, Семену, Нежку и другим, Дан тоже ничего не ответил. Всех, кто спрашивал его о встрече с владыкой или задавал какие-либо наводящие вопросы, Дан с чистой совестью отправлял в покои Ионы в Софиевском соборе, сообщая, что там они могут сами все узнать. И не потому Дан так делал, что глава новгородской церкви просил его об этом - не разглашать их беседу, хотя владыка и давал такой совет, а потому что большая часть их разговора касалась лично Дана и имела мало отношения к остальным. А та, что имела, была бы весьма нелицеприятна для них. Особенно для бояр. Ну, а в общем... Владыка Иона являлся самым настоящим патриотом Новгорода. Причем гораздо большим, чем Марфа Семеновна Борецкая со своим окружением из бояр, видевшем в Москве, в первую очередь, опасность для их личной боярской свободы. И угрозу для их же огромной боярской казны. Владыка, как оказалось, довольно давно и пристально следил за деятельностью Дана... И обещал поддержку Дану. Неофициально. Официально ранг церковного сановника не позволял. - Не должна церковь, - сказал архиепископ, - открыто вмешиваться в дела мирские, напрямую управлять городом. И Дан его понял - холодный северо-восток Европы это не солнечная Италия, где католические сановники зачастую одновременно являлись и мирскими владыками. Розыск же напавших на Дана и Домаша татей, учиненный владыкой, и временные посты из воинов-монахов владычьего полка на выходах из города обьяснялись очень просто... Иона родился в Новгороде. Став монахом, он не слишком задумывался об окружающем его мире. Он просто делал то, к чему, как он думал, у него было призвание - служил богу. А все вокруг было вторично и не очень важно. Однако, дослужившись до высшего церковного чина и вынужденный теперь, в силу своего положения, смотреть на мир шире - не только, как священослужитель, Иона понял, ему не нравится то, что происходит с Новгородом. Господин Великий Новгород, самостоятельный, свободолюбивый город-республика, город, с мнением которого ранее считались все соседи - ближние и дальние державы - город, где княжил еще Рюрик и "откуда есть пошла земля руськая", неумолимо превращался в рядовое, разве что несколько великоватое, заштатное поселение. Место, каких много на просторах и Руси, и Германии, и прочей Европы... Иона не мог найти этому обьяснения. И винил во всем сильных и жадных соседей, окруживших Новгород. И, не в последнюю очередь, Москву. Не столько сильное, сколько жадное московское княжество явно рассчитывало поживиться за счет Новгорода и выжидало момент, когда город его детства, город, к которому он привык и в котором родился, окончательно ослабеет... Иона видел, что еще год - два и Москва завоюет новогородскую землю. И, вдруг, появилась надежда! Надежда, изменить судьбу Новгорода, сделать его не менее сильным, чем соседи. Надежда, воплощенная в неизвестно откуда прибывшем в Новгород литвине Дане. Этот литвин, если отбросить в сторону все его сомнительные пророчества - в которые владыка даже не считал нужным вникать - прозревал то, что не мог увидеть даже он, Иона... Не говоря уже о погрязших в ежедневных заботах мирянах. Более того, литвин сумел показать боярам новгородским - боярыне Марфе, посаднику Дмитрию и тысяцкому Василию, а также ему, Ионе, то, что происходит в Новгороде на самом деле. Показать то, что они не видели. И то, что, несмотря на свои проблемы, Новгород все равно остается силен, очень силен, и уж всяко не слабее соседних Москвы и Ливонского ордена. Только нужно правильно использовать его силу... Даже несколько простеньких советов литвина, при минимуме денежных трат и весьма слабеньких усилиях со стороны города, продемонстрировали боярам и Ионе имеющуюся в Новгороде мощь. И чернь сразу стала меньше восхвалять московского князя, особенно после того, как на торжище, на лобном месте, при всем "честном народе" несколько бывших мастеров и купцов московских просили помощи у новгородцев и рассказывали, почему бежали из-под руки московского князя. Литвин назвал это очень длинно и непонятно - "ин-фор-ма-ци-онная ди-вер-си-я". То есть, литвин прекрасно чувствовал, что нужно делать и что говорить... И, вдруг, на литвина и его подельника Домаша совершают нападение! Нагло, днем, на виду у работающих на стенах города новгородцев... Иона тогда здорово испугался, испугался, что этого литвина, в которого он поверил и с судьбой которого теперь связывал столько надежд, связывал судьбу Новгорода, может убить какая-то лузга, тати без роду и племени, которых даже трудно назвать адамовым племенем. И сразу отдал приказ монахам-воинам из архиепископского полка найти этих тварей, покусившихся на его надежду изменить судьбу города. А заодно и так напугать людишек, занимающихся ночным разбоем в Новгороде, чтобы намертво вбили в голову имя литвина Дана и обходили его десятой дорогой. Ибо помнили, что находится сей литвин под охраной, особой охраной, новагородского владыки Ионы... Впрочем, архиепископ дал понять Дану, что данная акция имеет характер временной и одноразовой - "ибо не дело церкви вмешиваться в дела мирские" - и дальше Дану следует полагаться на свои силы. И по настоятельному, очень настоятельному, совету владыки - благо деньги у Дана сейчас водились, стоит нанять людей для охраны собственной персоны. В этом деле владыка мог Дану даже поспособствовать и прислать пару крепких мужей. В монахи этим людям, - по словам владыки, - было еще рано, крепко их мирское держало, но делу церкви они могли послужить и иначе. Будущие "телохранители" Дана явились на подворье Домаша, где тогда обитал Дан, к вечеру в первый день после седмицы-недели. Внешне оба выглядели, как ровесники Дана. Рыжий Феодор и невысокий, но какой-то очень широкий, с огромной грудной клеткой Михаил. Правда, через некоторое время, и Феодор и Михаил попросили Дана называть их теми именами, под которыми они были более известны в миру - Рудым и Клевцом. Заполучив подобное "счастье", Дан решил, что это судьба и пришла пора и ему перебираться с подворья Домаша в свою усадьбу. Плотники уже закончили его дом и, как раз, пока Дан валялся в беспамятстве, Домаш рассчитался с ними от имени Дана. Теперь дело стояло лишь за тем, чтобы освоить свое новое жилище. Вот, с двумя телохранителями, Дан и решил начать обживать новый дом. Рудому и Клевцу он определил место по соседству с собственной "спальней". То есть, тоже в комнате на 2-м этаже своего пустого, пока, увы, дома... С этого момента он, хочешь-не хочешь, всюду появлялся только в сопровождении телохранителей. Кстати, и Рудый и Клевец, несмотря на свою, по меркам 21 века, ужасающую молодость - Рудый имел от роду 20 лет, а Клевец только 19, были уже изрядно биты жизнью и, хоть и не являлись профессиональными вояками, неплохо управлялись - один с чеканом-клевцом, второй с булавой-перначом. Вооруженные именно этим оружием, как позже выяснилось - из арсеналов владычьего полка, они и прибыли к Дану. На удивление, и Рудый и Клевец довольно быстро вписались в жизнь Дана и, вообще, мастерской. Оба охотно помогали по хозяйству и не брезговали никакой грязной работой, но... Но, лишь до тех пор, пока рядом находился Дан. В противном случае, и Рудый и Клевец прекращали любую деятельность и бросались вслед за Даном. Также постоянно они отказывались и от идеи сопровождения кого-либо другого, кроме Дана - а уже периодически возникала и такая потребность, оказать помощь при транспортировке товара или при обережении мошны с деньгами, это когда Домаш возвращался с удачного торга или нужно было расплатиться с поставщиками. Хотя бы, с теми же Якимом и Перхурием. Дан уже начал подумывать- а не нанять ли парочку настоящих охранников и выдержит ли бюджет фирмы сие? Тем паче, что, учитывая дела в мастерской и прочее, работа им всегда найдется... Однако, пока Дан собирался решать проблему телохранителей, в Господине Великом Новгороде произошли некоторые изменения и Дану пришлось нанимать уже не двух охранников для фирмы, а целую дюжину будущих "янычар" дополнительно к тем двум, что дал ему владыка... Но это все было потом. После воскресенья-седмицы. А до воскресенья Дан был занят совсем другим, вернее, мысли Дана были заняты совсем другим, а именно одной светлоглазой дамой. То есть, с утра того дня, как он очнулся или иначе говоря, за день до визита к владыке и за несколько дней до того, как появились Клевец энд Рудый, его мысли были заняты одной новгородской дамой Статную блондинку Дан увидел 3 недели тому назад. На воскресной службе в церкви. Однако в следующее воскресенье блондинка в церкви не появилась... Сказать, что Дан не расстроился - синеглазая новгородка ему запала в душу, будет неправдой. Но тогда, не заметив синеглазой новгородки на службе, Дан уговорил себя не нервничать и успокоиться - мол, придет в следующий раз, мало ли что могло случиться... Возможно она просто занята - ведь, пропустить одну церковную службу не есть грех... Или, положим, подруги у нее в другом конце города и она вместе с ними пошла там в цер