— Я вас слушаю, господин капитан.
— Здравствуйте, фрейлейн. — Сдержанно улыбнувшись большеротой курносой блондинке, он оглядел прилавок. — Зубную щетку, пасту, мыло, одеколон. Пожалуйста.
— Какие именно, господин капитан? — Девушка выдвинула ящики, стала раскладывать на прилавке образцы.
Сзади хлопнула дверь, и кто-то весело сказал:
— Курт, твое место занято.
— Какой одеколон предпочитает фрейлейн? — спросил Скорин. — Я так долго валялся в окопах, что перезабыл все названия…
— Могу предложить…
— Фрейлейн Инга предпочитает продавать самый дорогой одеколон. Сзади раздался смех, и Скорин неторопливо повернулся. — Добрый день, капитан. — Офицер в гестаповской форме небрежно козырнул. — Разрешите представиться: унтерштурмфюрер Карл Хонниман.
Это был лейтенант-«танкист», так неловко упустивший Скорина в кафе.
Скорин сухо представился. Случайная эта встреча или он уже попал в поле зрения гестапо? Почему молодой гестаповец так весел? Его не могли не наказать за провал. Значит, он доложил необъективно, что-то скрыл.
Хонниман был в хорошем настроении, так как Маггиль неожиданно сменил гнев на милость, узнав о взрыве, не отправил на фронт, сказал: «Ты мне пока нужен здесь». Это была невероятная удача. А о старике, имевшем встречу с цветочницей, Хонниман при докладе умолчал. Если узнают, фронта ему не миновать, так ведь это если узнают. А сейчас Хонниман был бодр и весел.
— Надолго в Таллинн, капитан?
— Нет, подлечусь — и обратно. Кому-то надо и воевать.
— Не надо сердиться, капитан. Мы уважаем фронтовиков, особенно если они не очень обидчивые. Курт, что ты застрял в дверях? Иди сюда, я познакомлю тебя с господином капитаном. Капитан с фронта, он может взять штурмом крепость, которую ты осаждаешь уже два месяца.
— Прекратите, Карл, как вам не стыдно. — Продавщица, смущенно улыбнувшись, ушла за портьеру.
— Понимаете, капитан, — гестаповец подвел к Скорину молоденького нескладного лейтенанта, — мой друг лейтенант Курт Визе два раза в день посещает заведение фрейлейн Инги. Сначала он покупал, как и вы, одеколон, но очень быстро перешел на мыло и зубные щетки… А нужны ему… — Гестаповец расхохотался.
— Здравствуйте, лейтенант. — Скорин протянул юноше руку. — Не обращайте на друга внимания, пошляки не понимают в любви.
— Станешь пошляком, если наша комната превратилась в парфюмерную лавку. Деньги, которые мы могли, бы пропить за здоровье фюрера, этот балбес два раза в день приносит сюда. — Гестаповец хлопнул лейтенанта по плечу, кивнул в сторону Скорина. — Я рад появлению боевого офицера, капитан нафарширован деньгами, тебя выводят из игры, Курт. Сэкономь свою марку, и идем пить пиво.
Скорин повернулся к молодым офицерам спиной, постучал по прилавку.
— Фрейлейн Инга, вы выбрали одеколон?
— Ты видишь, Курт? Капитан — оптовый покупатель, сегодня вечером Инга продемонстрирует ему все свои прелести…
— Лейтенант! — Скорин резко повернулся. — Ведите себя пристойно!
— Унтерштурмфюрер, капитан. — Гестаповец усмехнулся.
— Господин капитан! — Скорин пожалел, что при нем нет трости. Ваш черный мундир можно заменить на зеленый, а Таллинн — на мою роту. Я бы быстро отучил вас позорить звание офицера великого рейха! — Он решил форсировать события. Если появление гестаповца не случайно, он может сорваться и выдать себя. И действительно Хонниман резко спросил:
— Вы не любите гестапо, господин капитан? Вы плохо относитесь к группенфюреру Мюллеру?
— Вы не группенфюрер Мюллер! Если вы сейчас же не прекратите со мной пререкаться, я доложу о вашем поведении штандартенфюреру Зандбергу.
— Господа! Господа офицеры! Прошу вас! Господин капитан, я завернула вам то, что вы просили. Пожалуйста. — Девушка, сердито посмотрев на молодых офицеров, положила перед Скориным сверток.
— Извините нас, господин капитан. — Лейтенант вытянулся и козырнул. — Не сердитесь на Карла, он хороший парень, только излишне горяч.
Скорин, обдумывая, как лучше выйти из создавшегося положения, оглядел гестаповца и лейтенанта, пожал плечами.