Морщинистое лицо Плуста разгладилось.
— А ты даже в делах купли-продажи остаёшься политиком, — заметил он, снова перейдя на «ты». Затем наклонился поближе к Крону и тихо спросил: Сколько?
— Половину.
Плуст пожевал тонкими губами, вглядываясь в непроницаемое лицо сенатора.
— Ещё нужно дать перекупщику…
— Тогда — четверть, — отрезал Крон.
Лицо Плуста приняло скучное выражение. Он понял, что переборщил.
— Твоя жадность не знает границ. Хотел бы я видеть человека, который при подобной сделке дал бы тебе больше десятой части.
— При сделке на десятую часть не рискуют головой, — выдавил из себя вымученную улыбку Плуст.
— Когда не рискуют головой, компаньонов не берут.
Крон сбросил с себя купальную простыню и соскользнул в воду.
— Хорошо, — смилостивился он из бассейна. — Я согласен на половину того, что останется. Но не вздумай дать перекупщику меньше, чем он запросит. Я узнаю.
Он окинул Плуста оценивающим взглядом.
— Надеюсь, ты сам понимаешь, что Кикена не должен знать, кто продавал талисман. Это и в твоих же интересах.
Плуст понимающе кивнул и потянулся за чашей.
«Ну, теперь он напьётся», — невесело подумал Крон и поплыл, постоянно натыкаясь в облаках пара на тела купающихся. Конечно, не в деньгах было дело. Крон специально торговался, чтобы не заронить в душу Плуста подозрений в отношении его излишней щедрости. О том, что он продал талисман, не должен знать никто. Даже в Комитете. Крон вмонтировал в талисман передающий блок автоматического зонда «колибри», используемого энтомологами для наблюдения за жизнью и поведением насекомых. Понятно, для прослушивания разговоров консула проще было бы использовать непосредственно сам зонд «колибри», закамуфлировав его под какую-нибудь местную муху. Но устав Комитета категорически запрещал применение технических средств на исследуемых планетах с гуманоидными цивилизациями, поскольку проведённые на суммирующем вариаторе исследования о возможных последствиях обнаружения аборигенами этих средств, даже в случае их самоуничтожения, дали шестипроцентную вероятность вспышки религиозной активности.
Крон хотел позвать служителя, чтобы тот принёс губку, но передумал. Толку от мытья в воде, противно жирной от растворённых благовоний, было бы мало. Всё также неторопливо он плыл на звук кифар, едва различимый сквозь гул голосов, весёлые выкрики, плеск воды, и, доплыв до бортика бассейна, выбрался на ступеньки.
Направление Крон угадал точно. Кикена, прикрывшись простынёй, лежал на топчане у низенького столика, уставленного закусками, и беседовал с сидевшим напротив Соларом. Рядом с певцом, одетым в белоснежную актерскую тунику, возвышалась туша розового сала. Труций Кальтар, орудуя обеими руками, методично поглощал закуски, запивая их полными кубками вина. По правую руку от консула, откинувшись на спину и заложив руки за голову, возлежал нагой Тагула, и только двойной золотой венец поблескивал на его голове. Глаза он закрыл, по губам блуждала улыбка. Император наслаждался музыкой. Самих музыкантов видно не было — они сидели где-то у стены за плотной завесой пара.
Закутавшись в поданную служителем простыню, Крон приблизился к столику.
— Приятного омовения, — произнес он и в знак приветствия наклонил голову.
— И вам того же, Гелюций, — оборвав разговор с Соларом, ответил Кикена.
Кальтар что-то промычал набитым ртом, Тагула даже не пошевелился, а Солар одарил Крона такой же приторно-сладкой, как и его голос, улыбкой.
— Присаживайтесь, — предложил Кикена. — У нас тут завязался небольшой диспут о поэзии, и вы очень кстати.
— Почту за честь, — Крон сел сбоку от Солара.
— Ах, да! — внезапно воскликнул Кикена. — Совсем из головы вылетело. Память, память…
Он подозвал служителя. Тот, без слов поняв его желание, разлил по кубкам вино.
— Я поздравляю вас с титулом благодетеля империи, — напыщенно произнёс Кикена, подняв кубок. — И как консул приношу извинения, что вам ещё в Сенате не были оказаны долженствующие почести. Всё получилось несколько неожиданно…
— Для меня самого это оказалось неожиданностью, — улыбнулся Крон. Как это:
Без тени смущения Крон произвольно заменил у Петрония Фортуну на Потулу и фалерн на картрет.
— Это не картретское, а иларнское, — буркнул с набитым ртом Кальтар и снова осушил полный кубок.