Она бросила трубку на стол. Вадим слышал ее рыдания, молча кусая губы.
Прошло больше минуты. В трубке зашуршало.
- Прости, Вадик! Я становлюсь кликушей.
Она всхлипывала, шмыгала носом.
- Оля, я всё понимаю, но, честное слово, я почему-то уверен, что рано или поздно у вас будет всё хорошо...
Она отвечала, всё еще всхлипывая.
- Поздно хорошо не бывает! Поздно - значит поздно... Это только плохо! Боюсь, что поздней уже некуда! Я не пойду к нему, не проси! Будь он проклят!
Вадим говорил мягко, но убежденно.
- Оля, таких, как Андрей, мало. Я лично не знаю никого. Когда-нибудь ты это поймешь. И еще я знаю, что он любит тебя.
- Нет, Вадик, - устало ответила она, - он никого не любит. И меня. Я бывала ему нужна... и всё. Я не пойду к нему!
Вадим помолчал.
- Хорошо, не ходи. Но обещай мне, что если он придет сам, ты будешь терпелива! Поверь, я знаю его много лет. Таким видел впервые!
- Все только о нем и о нем! А на меня тебе наплевать!
- Ну, не нужно так! - уговаривал он ее. - Я к тебе очень хорошо отношусь! А что не звонил, ну, ты только подумай сама, что мог я сказать тебе?
- Что? - с обидой закричала она. - Что сказать! Да хотя бы, что он жив, что здоров, что не попал под трамвай, не подрался с милиционером, что его не выгнали из института, что он есть на свете еще, подлый он человек! Сказать тебе нечего было! Эх, ты!
И она бросила трубку.
* * *
К Константину пришли утром, назавтра после Колиного звонка. Отец с матерью уже уехали на работу. Немного позднее Константин подумал, что в этом смысле ему повезло. Он не увидит их шока.
Пришли пятеро. И еще понятые. Предъявили ордер на арест и обыск. Константин держался спокойно. Оказалось, что он внутренне готов... Покоробило, когда обшаривали, когда рылись в личных вещах, в бумагах. Когда осматривали сервант, уловил недобрую ухмылку в лице сотрудника. Признал ее справедливой. И действительно, к чему семье из трех человек семь наборов рюмок и бокалов! И все прочие сервизы! И фарфор в бессмысленном количестве...
Битком набитый холодильник тоже вызвал хмурое движение бровей. Вполоборота к Константину один спросил его:
- Чего не хватало? А?
- Птичьего молока! - ответил другой, шаривший в гардеробе.
В этот момент Константин позавидовал Коле. Тот при обыске сможет спокойно смотреть всем этим в глаза. Подумал: "Как Коля? Тоже уже?" Удивился, что его совсем не интересует, как до них добрались. Еще оказалось, что другого исхода он и не ожидал. В каком-то смысле даже будто легче стало.
Подумал об институте, как о чем-то очень далеком в прошлом. Мир словно замкнулся этой комнатой, где сновали чужие, враждебные люди, за стенами же словно пустота образовалась и отделила его от всего прочего, потускневшего, помельчавшего, ставшего чужим. Из окон доносился шум уличного движения, но воспринимался, как падающая звезда, без всякого отношения к нему, Константину, тоже не то уже не живущему, не то спящему, не то бредившему наяву... Взглянул на часы. Захотелось их остановить. Но остановить нельзя. Пружина должна раскрутиться до конца. Подумал - разбить? Бравада! Вспомнил, что у Коли часов не было. Он надоедал, спрашивая время. А в столе лежали еще одни часы - подарок отцовского друга-сослуживца. Стыдно стало. Да! Ему было бы совсем спокойно, если бы не это ощущение стыда, что возникало с каждым воспоминанием. Подло жил? Может быть, не подло - легкомысленно! Как канарейка!
- Отвечать надо, когда спрашивают! - раздался над ухом грубый голос.
- Слушаю вас, - спокойно ответил он.
- Документы где? Паспорт?
Константин пытался сосредоточиться, вспомнить, где может быть паспорт.
- Под вазой, наверное...
Он, забывшись, поднялся, чтобы достать...
- Сидеть!
Он сел. Улыбнулся:
- Зачем же вы спрашиваете? Если обыск, так ищите!
Старший подошел к нему, сказал тихо:
- Вам бы воздержаться от остроумия. С уголовным кодексом знакомы?
"Причем здесь "уголовный"? - подумал Константин. - Другого-то, наверное, и нет".
- Вы можете сейчас дать показания. Сами написать. Очень советую. В ваших интересах.
"Господи, как пошло!" - подумал он. Усмехнулся:
- Не надо.
- Ваше дело. Подумайте о родителях! Известные люди!
И в это время зазвонил телефон!
Константин даже головы не повернул. Зато все пятеро уставились на него. Тот, старший, подскочил к нему, наклонился, схватил за плечи, зашипел:
- Парень, это твой единственный шанс! Другого не будет! За убийство вышка! Шанс, говорю! Бери трубку, если это твой соучастник, зови сюда, говори - срочно чтоб приехал! Понял! Единственный шанс! Если жить хочешь! Ну!
Он рывком вырвал Константина из кресла, почти потащил к телефону. Константин не сопротивлялся. Он как-то не мог понять, что от него хотят, что ему надо делать. Не мог сосредоточиться... Поднимая трубку, надеялся, что это не Андрей. Но это был Андрей.
- Привет, Костя!
- Здравствуй! - ответил он.
Нос к носу с ним сотрудник. Глаза горят, ноздри раздуты, губы облизывает. Шипит:
- Ну! Ну! Он? Да? Зови, чтоб приехал! Сюда!
Больно сжимает плечо.
- Зови говорю, сукин сын!
"Ишь ястреб! Добычу почуял!" - подумал, глядя на него, Константин и услышал:
- У тебя всё в порядке, Костя?
- В порядке, - ответил он машинально и почувствовал, что краснеет.
- Коля должен был приехать и не приехал. Не знаешь, в чем дело?
- Нет.
Он вдруг стал задыхаться. Стало жарко до невыносимости. На лбу выступил пот, рубашка на спине стала мокрой.
- Ты спал, что ли?
Еще одно "нет" сказал Константин. Все пятеро сотрудников висели над ним.
- Ну, ладно, - продолжал Андрей, - я тебе вечером еще позвоню. Дома будешь?
- Буду.
И вдруг, спохватившись, неестественно громко:
- Подожди... слушай... Я арестован! У меня обыск!
Трубка вылетела из его рук. На запястьях щелкнули наручники. Его протащили через всю комнату и швырнули в кресло. Он больно ударился боком о подлокотник.
- Щенок! Ты подписал себе приговор! - как-то без особой злобы, но не без досады, сказал старший. Константин посмотрел на него и тоже не почувствовал злобы, потому что какая-то небывалая радость вошла в душу и словно вымела из нее всё, что тошнотой стояло там, и голова закружилась, и всё как-то поплыло, не уходя, не исчезая, но будто на сторону свешиваясь, будто на бок сваливаясь, будто опрокидываясь навзничь и в то же время оставаясь неподвижным, беззвучным и бестелесным... Потеха! Он падал в обморок!
4. Личный вариант
Рыжие вихры Павла Андрей заметил сразу, как только с лестницы свернул в коридор. Он прошел мимо него, чуть кивнул, и Павел понесся за ним, не скрывая радости, но всё же соблюдая конспиративную дистанцию. Они зашли в пустую аудиторию. Павел долго и возбужденно тряс руку Андрея.
- Просьба к тебе, - коротко сказал Андрей.
Павел будто не слышал.
- Это здорово, что ты зашел! Здорово! Я думал, ты вообще... Я все эти дни думал... Я придумал другой вариант! Мы такое дело сделаем! Не нужно будет убивать! Они сами стреляться начнут! Слушай, я тебе сейчас всё расскажу...
Андрей нахмурился.
- Подожди. Мы обсудим твой вариант... Завтра...
- Это недолго! - горячился Павел. Он раскраснелся, кудри его, почти красные, разметались по лбу, он суетился, дергал Андрея за рукав.
- Паша, - еле сдерживаясь, процедил Андрей, - мне сегодня некогда. Завтра мы встретимся и обсудим. Завтра!
Павел сразу сник, погрустнел.
- Я всё продумал... - продолжал он еще по инерции.