Его сразу же предупредили: впереди будет длительная командировка в Россию, где его задачей станет то же самое, но уже на русском «дублёре» завода в Саут-Бенде. Такими были условия контракта с советским правительством: US6 будет не только поставляться им в готовом виде или в виде машинокомплектов, но и производиться там, в России.
Выбор пал на Брюса ещё и потому, что его друзьями по детским играм были дети из семьи русских эмигрантов, от которых он научился сносно говорить по-русски. Так что серьёзного языкового барьера, попав на Урал уже во второй половине 1942 года, он не почувствовал. Были другие трудности, бытового характера, и в письме отцу он их описал. Но того заинтересовало немного другое.
'Ты просил, отец, узнать, что означает по-русски неприличное название этого русского городка, где я работаю. Ничего не означает. Название Miass дано по реке, которую так назвали населявшие когда-то её берега кочевники-башкиры. Некоторые их них и до сих пор живут в этих местах, но, разумеется, они уже далеко не кочевники. Да и сложно кочевать там, где горы сильно заросли лесом.
Я расспрашивал этих башкир о названии, и один из них перевёл его примерно как «топкое, болотистое место». И я склонен ему верить: межгорная долина, по которой течёт эта небольшая река, просто изобилует болотами. Даже в черте города, представляющего собой несколько разрозненных посёлков, соединённых, разве что, общим административным подчинением да скверными дорогами. Даже железнодорожная станция, помимо горы с довольно крутыми склонами, отделена болотом от собственно города, возникшего за три года до провозглашения американской Декларации о независимости. И соединена с ним единственной дорогой с покрытием из булыжников.
Но, несмотря на обили болот, город просто поразительный. Эта речушка — аналог нашего Клондайка: золото на ней нашли ещё в начале прошлого века, и до сих пор добывают в огромных количествах. Даже прямо напротив наших домов, всего в миле от нас, буквально в зоне прямой видимости находится золотая шахта. А моют золотоносный пески на всём её протяжении. И небезуспешно: в 1940-е годы в верховьях реки нашли целую глыбу золота, весом 80 фунтов! Продолжают находить самородки, конечно, более мелкие, и сейчас.
Но это ещё не всё. Горный хребет с очень крутыми склонами, у подножья которого течёт река и стоят наши дома, является настоящей подземной сокровищницей. В его недрах хранятся десятки видов драгоценных камней, многие их которых мы видели, посетив музей заповедника, которым является этот хребет. Но их не добывают, а охраняют. Мой приятель Джо Ленсигтон, немного знакомый с геологией, утверждает, что нигде в мире, даже на Цейлоне, нет такого обилия видов минералов, сосредоточенных на таком небольшом пространстве.
Город расположен практически на границе между Европой и Азией, первый азиатский город на Транссибирской магистрали. И из окошка моей квартиры, построенной немецкими и румынскими военнопленными, прекрасно видны горные хребты, по которым проходит эта граница. И даже некоторые вершины, находящиеся уже в Европе. Я очень удивлялся, впервые увидев летом, что вершина высочайшей из них, достигающей всего 3850 футов, белая даже зимой. Но оказалось, что не из-за снега, а от цвета горных пород, слагающих её. Сейчас, конечно, она белая от снега.
Снега, кстати, здесь намного меньше, чем в Саут-Бенде, но зато тут намного холоднее, чем у нас. Правда, русские холода переносятся намного легче, чем в нашем влажном климате. И спасаемся мы от них местной тёплой одеждой. А в домах, построенных рядом с возводимым заводом, вообще тепло, потому что для их отопления построили отдельную котельную. Местные же жители и в посёлке золотодобытчиков за рекой, и в двухэтажных многоквартирных домах из брёвен, топят печи. Но уже в следующем 1943 году на территории завода вступит в строй электростанция, которая обеспечит теплом и сам завод, и наши дома, и дома, строящиеся для рабочих.