Третий казак с красной полосой на папахе увидел, что один из его товарищей убит, а второй удирает. После чего он сначала остановился, а затем последовал за беглецом, развернул коня и помчался назад по своим следам. Меня это устраивало и, поручив Мишке обыскать убитого мной всадника и поймать его лошадь, я запрыгнул в седло. После чего направился к саням, которые уносились к нашей станице, и вскоре мне удалось их догнать.
Возница, плотного телосложения парень с округлым простодушным лицом, наконец-то сообразивший, что погони за ним больше нет, остановился. А затем, выскочив на снег, он стал обтирать своего почти загнанного каурку соломой. Ну а, увидев меня, парень добродушно улыбнулся, взмахнул рукой и громко сказал:
- Благодарю, господин подъесаул.
- А ты меня разве знаешь? - удивился я.
- Видел вас в станице.
Я посмотрел в сани, и обнаружил второго человека. На соломе, обессилев и потеряв сознание, зажав в руке «наган», лежал бледный тридцатилетний мужчина. Одет он был просто и без изыска, но по виду не иначе как из дворян. Брюнет, красивое лицо с правильными чертами лица, а во всем облике, несмотря на бессознательное состояние, была некая холеность. Не часто таких людей в наших краях встретишь. Таким более пристало в Санкт-Петербурге, ныне Петрограде, по паркетам дворцовым ходить, а потому запоминаются подобные типажи быстро.
- Кто это? - кивнув на человека, спросил я Мыколу. - И почему за вами погоня?
- Вчера к нам постучался, сказал, что офицер с Дона. Ездил с товарищами в Екатеринодар, а на обратном пути в хуторе Романовском их красногвардейцы переняли. Друзей его насмерть прикладами забили, а он смог вырваться, и сутки в нашу сторону по степи мчал. Вроде бы не врал, и коня его мертвого за околицей нашли. Еще он сказал, что за ним может быть погоня, и попросил его не выдавать. Батя подумал и решил, что у нас неспокойно. Поэтому велел раненого с утра к вам в Терновскую отвезти. Только Кривушу переехали, а тут и красные появилась. Так что если бы не вы, постреляли бы нас.
Тут не поспоришь, убили бы парня и его пассажира и все дела. Однако разговоры разговаривать некогда и надо к станице уходить, а то мало ли, вдруг эти трое не одни и есть еще преследователи.
К нам подскакал Мишка. В поводу у брата трофейный конь, а на нем тело убитого и притороченный к седлу карабин. Мы направились в Терновскую, и вскоре были дома. Брат со своим знакомцем Мыколой поехали на подворье к Авдею, а мы с отцом присели возле пришедшего в сознание офицера, которого уложили на широкую лавку возле печи.
- Где я? - полушепотом выдохнул раненый.
- В безопасности, - ему ответил отец. - Тебя догнать пытались, но Бог не допустил твоей гибели.
- Помню. Гнались. Стреляли. А потом я сознание потерял.
- Кто ты?
- Штабс-капитан Артемьев. По поручению генералов Алексеева и Каледина в сопровождении трех казаков ездил в Екатеринодар к атаману Филимонову и членам Кубанской Рады. Везу в Новочеркасск важное письмо. Оно в сапоге спрятано.
Сказав это, Артемьев вновь впал в забытье, а мы отошли в сторону, присели за стол и батя окликнул мать:
- Мария, где документы из сапога, что на раненом был?
- Здесь, - перед нами на стол опустился запятнанный кровью продолговатый холщовый пакет.
- Надо же, - удивился батя, - как он его только в сапог впихал?
- Что делать будем? - мать кивнула на Артемьева. - Фельдшера звать или самим его выхаживать?
- А что с ним?
- Бедро навылет, и крови много потерял.
- Зови фельдшера, он человек свой, лишнего болтать не станет.
Мать, накинув платок и тулупчик, выскочила на улицу, а ей на смену в горницу ввалился дядька Авдей. Он подошел к лавке, посмотрел на Артемьева и хмыкнул. А затем дядька присел рядом с нами и кивнул на пакет:
- Что это?
- Документ, кажись секретный. На всех станциях телеграф под контролем большевиков, и правительства теперь только через курьеров общаются.
- Посмотрим?
- А давай.
Вспороли холстину, под ней еще одна, а там письмо. Честно говоря, думал, что в этом документе что-то действительно важное и судьбоносное. Ведь за него уже четыре человека погибли, а один в тяжелом состоянии. Однако я ошибался. В бумаге только жалобы нашего правительства на тяжелое положение в крае и ссылка на то, что именно сейчас Кубань не может помочь Дону, на который наступают большевики. В общем-то, это чистейшая правда и ничего секретного в этом документе не было. А подписались под ним трое, Председатель Кубанской Рады Рябовол Н.С. атаман ККВ Филимонов А.П. и Глава Правительства Кубанской Рады Быч Л.Л.