- Орудия, к бою! - прокричал в переговорную трубу Котов. - По хутору, беглым, огонь!
На вооружение красного бронепоезда имелось восемь пулеметов и пара трехдюймовок, а комендоры были опытными, и в дополнительных указаниях не нуждались.
Бах-х! Бах-х! Заговорили пушки бронепоезда.
Дзан-г! Дзан-г! Заскрежетали сцепы вагонов.
Снаряды полетели точно в цель и два крайних дома Гундоровского хутора взлетели на воздух. Есть попадание! Новые выстрелы бронепоезда и беляки, у которых имелась только шрапнель, заткнулись.
- Стрельбу прекратить! - отдал очередной приказ чекист, и наступила оглушающая тишина.
Моряки ждали действий противника, но казаки, которые закрепились на хуторе, молчали. А затем появились кавалеристы Думенко и дорога была восстановлена.
Вновь «Смерть Каледину!» двинулся вперед и при поддержке думенковцев вошел на опустевший хутор, в котором не было никого, ни казаков, ни жителей. И только разрушенные хаты, разбросанное по улочкам барахло, да стоящее рядом с полустанком разбитое орудие, говорили о том, что люди здесь были и ушли они недавно.
Впрочем, Котова и красных командиров это заботило мало. Тыловые дозоры крестьянского кавполка доложили, что по их следу идут казаки, пока не больше сотни, и они торопились поскорее покинуть Гундоровский. И все бы ничего, но беляки смогли разобрать железнодорожное полотно еще в нескольких местах, и чтобы его восстановить требовалось время. Поэтому Думенко принял решение отправить в сторону Орловской обозы с семьями и пару сотен конников, которых возглавил Буденный, а сам с основными силами полка закрепился на хуторе.
В работе и суете совершенно незаметно минуло несколько часов, и приближался вечер. Жители хутора не появлялись и казаки красноармейцев не тревожили. В окрестных балках происходила непонятная суета, и пару раз пушки «Смерти Каледина!» изрыгали из своих стволов огонь и свинец, который обрушивался на беглецов. Но в целом все было достаточно спокойно. Разрушенные пути починили, и кавалеристы вместе с бронепоездом снова вышли в степь, где они и были атакованы.
Беляки появились неожиданно. Из вечернего сумрака вынырнула конная лава, которая, молча, накатила на кавалерию Думенко, и вчерашние крестьяне, из коих лишь половина прошла фронт, не выдержала. Красные конники, словно рой пчел, которых атаковали шершни, разлетелись по степи, а казаки догоняли их и рубили. За всем этим Котов наблюдал из бронепоезда и, понимая, что сделать ничего нельзя, слишком велика неразбериха вокруг, да и темно, он приказал прибавить ходу и прорываться в сторону Орловской. Однако сегодня удача была на стороне беляков или, что вероятнее всего, казаками руководил грамотный командир, который заранее распланировал бой, задержал продвижение «Смерти Каледина!», расчленил полк Думенко, и заранее собрал свои силы в кулак. Все это неважно, а важным для Котова было то, что не успел бронепоезд набрать максимальную скорость, как под головной платформой вспыхнуло ярко-красное пламя, а затем она, увлекая за собой броневагоны, пошла под откос.
- А-а-а! Суки! - закричал чекист и схватился за поручень, а потом его голова соприкоснулась с металлической переборкой, и он погрузился во тьму...
Очнулся Котов оттого, что его пинали ногами, и когда он попытался пошевелиться, то услышал над собой молодой и звонкий голос, который, несомненно, принадлежал врагу:
- Эй! Хлопцы! Глядить, никак краснопузый очнулся! Мабуть важная птица!
- Та ни! - откликнулся другой голос, более густой и явно принадлежащий человеку постарше. - Усе важные персоны уже на Орловскую драпають!
- Так и что с ним делать, дядьку Иван!?
- Та прибей яго, и уси дела! Тильки подальше отведи, чтобы под ногами не мешался!
- А куды!?
- А где трупы сбрасывали!
- Слухаю!
После этого Котова дернули за шиворот, и он поднялся. Как ни странно, его никто не обыскивал, только пистолет из кобуры вынули, да офицерский кортик, который болтался в ножнах на поясе, вместе с ремнем сняли. А все остальное было на месте: бушлат, во внутреннем кармане которого лежали документы, бескозырка за отворотом, словно ее специально кто-то туда засунул, и хорошие хромовые ботинки. Это было необычно, но в этот момент Котов думал только об одном, о бегстве. Вот только он был слаб, голова моряка кружилась, а ноги еле держали сильно избитое тело.