- Дед у меня на флоте в японскую служил, да и сам я год матросил на сухогрузе,- степенно пояснил старший лейтенант.- А папаня в мировую ходил на этом самом "Коминтерне", еще когда тот "Память "Меркурия" назывался.
Крейсера растянулись кильватером и принялись громить беглым огнем вражескую оборону. Затем из-за линии окопов поползли в атаку коробочки легких танков, за ними поднялись пехотные цепи. Приблизительно через полчаса деморализованные артподготовкой турки уже бежали нестройной колонной по единственной ведущей в тыл дороге, над которой то и дело набухали белесые облачка шрапнельных разрывов. Обгоняя стрелков, устремились в прорыв эскадроны конного корпуса.
- Вроде без нас обошлись,- разочарованно протянул капитан Сорокин.Обижает танкистов верховное командование.
- А чего тут делать тяжелым танкам? - резонно проворчал Часов.- Узлов сопротивления приличных нет, танковых частей - отродясь не было, а с пулеметными гнездами и "бэ-тэ седьмые" управятся. Нас, братцы, держат для какого-то серьезного дела...
Прибежавший ординарец позвал всех в штаб. Полковник Щебенев ждал их в палатке, где зверски чадила чугунная печурка. На столе была расстелена карта незнакомого побережья.
- Заскучали, соколики? - весело осведомился комбриг.- Здесь мы не понадобились. Враг драпает, и до самого Трабзона навряд ли остановится. Комфронт поставил нашей бригаде другую задачу...
Полковник показал на карте: 29-я танковая бригада, развернутая на базе 143-го дивизиона, совершает 100-километровый марш к порту Ризе, где грузится на корабли, которые перевезут десант на южный берег Черного моря. Цель операции - разгром неприятельских войск в районе Босфора и захват всей проливной зоны.
На следующий день старший лейтенант Часов стоял на задней палубе крейсера "Ворошилов", опасливо поглядывая, не сорвутся ли с креплений танки его взвода. Море было отнюдь не безветренным, корабль плавно переваливался с борта на борт, отчего многие танкисты и пехотинцы чувствовали себя очень неважно и проводили большую часть времени, перегнувшись через леера ограждения. Вперемежку с матерными посылами слышались нетерпеливые пожелания: скорее бы, мол, добраться до вражьего берега и ощутить под ногами твердую землю.
Часов, как потомственный моряк, переносил качку спокойнее. Забравшись на крышу кормовой башни, он осматривал в бинокль панораму. Следом за "Ворошиловым" шел однотипный "Молотов", в кильватере которого двигался "Красный Кавказ" - вся тройка новейших крейсеров имела на вооружении дальнобойные пушки калибром в 180 миллиметров. Правее колонны крейсеров резал волну форштевнем линкор "Парижская Коммуна", а по левому борту обильно коптили небо неуклюжие транспорты с главными силами десанта. Между тем далеко впереди показались из-за горизонта слабые дымки неизвестных кораблей.
Над палубой ударила оглушительная сирена, мелодично звякнули колокольные дроби, забегали краснофлотцы. Башня под ногами Лехи вздрогнула, чуть не сбросив старшего лейтенанта, и развернулась. Длинные орудийные стволы медленно поползли вверх, застыв под углом к палубе градусов примерно в сорок-сорок пять.
- Эй, танкист, так твою разперетак! - изобретательно заорал снизу лейтенант-артиллерист.- Дуй в укрытие, здесь сейчас шумно станет.
В укрытие Часов, естественно не пошел, а поднялся на задний мостик, где собрались младшие командиры крейсера и стрелкового батальона. Молодой моряк снисходительно втолковывал армейцам:
- На перехват нашему конвою турки двинули свой флот. Сейчас мы эти корыта кончать будем.
- "Гёбен" идет? - возбужденно спросил Леха.
- Он самый,- кивнул моряк.- Только турки его как-то по-другому назвали, на свой манер.
По рассказам отца Часов знал ту давнюю историю. В конце четырнадцатого года англичане пропустили в Дарданеллы германский линейный крейсер "Гебен" и легкий крейсер "Бреслау", чтобы те создали в Черном море противовес сильной русской эскадре и не подпустили наших к Проливам. Под конец первой мировой войны "Бреслау" затонул, подорвавшись на плавучей мине, а линейный крейсер остался в Турции, переименованный в "Султан Селим Явуз", что означало в переводе "Султан Селим Грозный". И вот сейчас он готовился дать бой Красному Флоту.
Средняя из трех пушек носовой башни с ужасающим грохотом выбросила огромный столб огня, который расплылся густым облаком дыма. Последовала пауза, затем прогремел залп всех девяти орудий. Артиллерия развила бешенный темп стрельбы - не меньше трех-четырех залпов в минуту. Снаряды ложились где-то за горизонтом, и слабенький полевой бинокль Часова не позволял разглядеть результаты канонады. Ответных разрывов тоже не было видно.
- Чего ж линкор не стреляет? - удивился Ладейкин.
- Далековато для старичка,- объяснил моряк,- На "Паркоммуне" пушки доисторические, хоть и большого калибра. Наши семидюймовки бьют почти вдвое дальше.
Как бы отреагировав на их критические замечания, заворчали огромные башни линкора. С мачты донесся крик наблюдателя: "Гёбен" горит!" Все, кто был на палубе, в один голос завопили: "Ура!"
Потом вдруг ринулись вперед эсминцы и тральщики, но далеко не ушли, а принялись ходить кругами километрах в пяти от эскадры, и вокруг них лениво вздымались целые горы всклокоченной взрывами воды. Танкисты и пехотинцы сгоряча решили, что малыши попали под вражеский обстрел, и это рвутся турецкие снаряды, но моряки успокоили:
- Это они глубинными бомбами молотят. Не иначе, подлодки пытались атаковать конвой.
Примерно через четверть часа пришло сообщение, что лодка уничтожена, после чего эскадра, прибавив обороты, двинулась на сближение с противником. Потерявший ход "Султан Явуз Селим" горел очень эффектно, и "Парижская Коммуна" за десять минут добила его залпами со средней дистанции. А на горизонте уже проступил смутный силуэт горного хребта Истранджа.
Началась фронтовая рутина. Орудия били по береговым позициям, а тем временем тральщики утюжили дорожку через минные поля. К вечеру транспорты высадили на берег стрелковую дивизию и бригаду морской пехоты, усиленную батальоном легких танков. Уже за полночь крейсера подошли к дощатому причалу в крошечном портовом городке с трудно произносимым названием, измученная качкой пехота в радостном остервенении устремилась на сушу, а танкисты еще долго возились, разгружая свои пятидесятитонные машины.
Утром после получасовой артподготовки десантный корпус прорвал поспешно организованную оборону, отбросив к югу остатки разгромленной турецкой дивизии. На плечах отступающих бригада тяжелых танков форсировала обмелевшую речушку Риза и ворвалась в селение Решадие.
До Стамбула оставалось два десятка километров.
5.
Документ №6
Советско-турецкий Договор о мире и дружбе
Правительства Союза Советских Социалистических Республик и Турецкой Республики,
Движимые желанием восстановить состояние мира, традиционно существовавшего между их Странами, и прекратить состояние войны,
Решили осуществить указанное намерение посредством заключения настоящего Договора...
Статья 2
Состояние войны между Сторонами считается прекращенным с 14.00 по московскому времени 25 мая 1941 года.
Статья 5
Предусмотренные настоящим Договором изменения линии границы между Сторонами, обозначенные на карте №2, заключаются в передаче Союзу Советских Социалистических Республик следующих илов (провинций) так называемой Западной Армении...
Статья 6
Зона Проливов, включающая береговые укрепления и огневые точки тяжелой артиллерии на берегах проливов Босфор и Дарданеллы, обозначенные на карте №3, передаются в аренду Союзу Советских Социалистических Республик сроком на 50 лет.
Статья 9
В случае угрозы нападения на СССР с территории Турецкой Республики, СССР вправе принять необходимые меры для обеспечения своей безопасности, включая ввод войск на территорию Турецкой Республика...
Из материалов газеты "Красная 3везда"
28 мая. В связи с окончанием военных действий медду СССР и Турцией, объявлено о роспуске Временного революционного правительства Турецкой Народно-Демократической Республики. Меджлис (парламент) ТНДР обратился к Верховному Совету Армянской ССР с просьбой включить республику в состав Советской Армении. Одновременно Временный Исполком Артвинского края вощел с аналогичной просьбой в Верховный Совет Грузинской ССР.