Шумели дети. Недалеко от берега Илья заметил стайку дельфинов. Сложно сказать, сколько времени прошло, пока он стоял на той полянке и смотрел сверху на море, на людей, на корабли, видневшиеся далеко на линии горизонта. Его окликнули по имени. Илья обернулся и увидел стоявшую в десяти шагах от него девушку в летнем коротком платье. Это была та самая девушка, в том самом платье с васильками… Девушка улыбнулась ему, как давнему знакомому, и быстро подошла, почти подбежала к нему.
— Спасибо тебе, Илья! — Она потянулась на носочках, чмокнула его в щёку, и, улыбнувшись, погладила его ладонью по плечу.
Потом девушка быстро развернулась и побежала, босыми ногами по траве, к тропинке спускавшейся вниз, к морю и Илья проснулся.
Очень странный сон.
Илья Лисов не был склонен к религиозным суевериям и мистике; был он атеистом и потому сновидение это объяснил для себя вчерашними событиями и событиями прошедшей недели, — от пережитого им за те дни у кого-нибудь другого могла бы и крыша запросто поехать, а не то, что сны всякие сниться.
Если не считать вчерашнего ужина, съеденного больше по необходимости, — аппетита после пережитого совершенно не было, — он впервые за три дня поел досыта. «Завтрак туриста» оказался настоящим деликатесом. Запах от разогретой на костре каши шёл такой, что голова кружилась. Утолив голод и напившись под завязку горячим чаем, Лисов закидал костёр землёй, собрал вещи в рюкзак и направился к перевалу, до которого было с полкилометра.
День упорно не желал наступать. Это вообще нельзя было с уверенностью назвать днём. Как и ночью тоже. Раньше нечто подобное бывало перед сильным ливнем, о каком обычно говорили: «льёт, как из ведра», но теперь с неба не падало ни единой капли. Да, в предыдущие дни солнце тоже нечасто выглядывало из-за сплошной облачности, но если ещё пару дней назад можно было с уверенностью отличить день от ночи, то теперь самым подходящим словом, определявшим текущее время суток, было «сумерки».
Это и были сумерки. Сумерки перед долгой холодной Ночью.
В некоторых местах Ночь уже наступила, — сутки, двое и даже трое назад. Планету постепенно окутывала тьма. Миллионы тонн сажи единовременно были выброшены в стратосферу Земли тысячами взрывов. Горели города, леса, угольные и нефтяные месторождения. В результате подвижек земной коры были разбужены десятки спавших прежде вулканов, которые ещё долгие месяцы будут подпитывать только начавшую застилать небо дымовую завесу.
Приближаясь к месту, откуда открывался вид на Новороссийск — его родной город, Лисов ускорял и ускорял шаг, пока не перешёл на бег. Его сердце билось всё быстрее и быстрее. Впереди было только мутное небо и сто, девяносто, восемьдесят… сорок, тридцать, двадцать шагов… Он бежал. Сердце колотилось. Бешено. Вот ещё десяток и…
Он увидел его. Город в сумерках.
Он упал на колени и заплакал.
Была середина дня. Илья Лисов не думал о времени. Плевать на время! Он сидел на жёлтой траве и смотрел на свой город, которого больше не было.
Внизу, под горой, лежал Гáйдук, правее — Владимировка (пригороды Новороссийска), а слева… Если в Кирилловке и Борисовке ещё можно было рассмотреть относительно целые здания, то с Цемдолины начинался ад: сплошное месиво из всего того, что раньше было городом. Лисов рассмотрел два чёрных пятна, рельеф вокруг которых изменился до неузнаваемости. Дальше всё скрывала проклятая муть.
Там, внизу, осталось всё, что было ему дорого — его родители, сестра, близкие, его прошлое… Ничего не осталось. Пока он шёл сюда, у него была надежда, пусть маленькая, но она была.
«Что теперь? Куда идти? Для чего всё?» — спрашивал он себя.
Он встал, рука сама поднесла пистолет к виску, щёлкнул предохранитель, палец начал выбирать спуск…
«Нет. Слишком простой выход…» — Лисов посмотрел на пистолет в своей руке… Он стоял один на высохшей траве под чернеющим с каждым часом тяжёлым небом. «Слишком просто…» — Он вернул пистолет в кобуру и подобрал лежавший рядом рюкзак и автомат. Посмотрев ещё раз в сторону города, он развернулся, накинул на голову капюшон плаща, закинул за спину рюкзак, повесил автомат на плечо и зашагал прочь.