— Мы минусуем, — осторожно сказал Халдеев. — Нас неправильно поймут.
— Кто же?
— Ну хотя бы старые начальники участков, Греков и Аверьянцев. Не успели парня назначить, а уже балуем.
Зимин не понял, почему ему хотелось услышать возражения, но он их ждал, и они появились. Как человек практический, полагающийся только на опыт и интуицию, он не обладал определенным нравственным чувством, чтобы без постороннего вмешательства искренне оценить статью о Морозове. Зависть смешалась с одобрением. Ни пользы, ни вреда Зимин не предвидел.
Но он не уважал Халдеева. Заглянув в него, словно в зеркало, Зимин брезгливо отвернулся. Все прояснилось.
— Пусть твой Греков и Аверьянцев не суют нос в мои дела! — весело и холодно сказал он. — Так и объясни… А тебе пора становиться политиком. За эту благодарность он мне горы сроет.
Халдеев кивнул и первый раз улыбнулся. Понял.
«Да, издам приказ», — окончательно решил Зимин, найдя применение и опору своему шаткому нравственному чувству.
…Зимин говорил с главным бухгалтером Жилкиным, когда телефонный звонок прервал беседу в самом страстном месте. Седой, розово-упругий шестидесятилетний Жилкин упрямо отказывался давать деньги одному больному шахтеру. Зимин просил, хвалил Жилкина и сулил представить к награде «Шахтерской славой». Но бухгалтер не поддавался и только повторял, что не имеет права, все понимает, потому что душа у него есть, однако денег не даст.
Тут-то возникла невидимая крашеная красотка из приемной Рымкевича и вежливо-злым голоском сообщила, что сию минуту с Зиминым будет говорить Валентин Алексеевич Рымкевич.
Зимин был вынужден отложить ловлю Жилкина.
— Ну и щука же ты! — покачал он головой. — Алле! Слушаю. Здравствуйте…
Рымкевич говорил негромко, в обычной манере властных людей, знающих, что их обязаны слушать. Опытный аппаратный работник Кивало ошибся: в тресте статью заметили.
— Да, тот самый Морозов, — отвечал Зимин, пытаясь предугадать настроение старика.
— Ну а что ты сам думаешь? — спросил Рымкевич с усмешкой, словно догадывался, как трудно будет ответить на этот прямой вопрос.
Зимин становился тем, кем был только что Халдеев. Он был уверен, что Рымкевич любой ответ, если захочет, обернет против него же.
Жилкин благообразно глядел на Зимина робким виноватым взглядом, что выражало одновременно и мудрость и стойкость.
— Мне кажется, Валентин Алексеевич, вы в молодости были таким же рискованным парнем, — сыграв простодушие, сказал Зимин. — А такие люди всегда по душе. С ними можно идти на все. — Он на миг замолчал. Подумал, что его слова искренни, но на всякий случай добавил: — Конечно, в зрелом возрасте приходят более глубокие интересы.
«Нет, я большой политик! — проиронизировал Зимин про себя. — Ни одной свежей мысли, зато и ни одной ошибки».
— Как план, Сережа? — заботливо вымолвил Рымкевич.
— Будет, Валентин Алексеевич. Стараемся.
— Старайтесь. Я верю, что у вас скоро пойдет на лад.
Зимин вдохнул воздуху, чтобы попросить помощи. Он выпрямился, неестественно долго улыбаясь и чуть-чуть кивая головой. Но паузы все не было и не было. А перебивать начальство неловко.
— А знаешь, я хочу с ним потолковать, — сказал Рымкевич. — Приезжай-ка с ним вечером.
Зимин перевел дух.
Жилкин тоже засветился, как будто компенсировал свою неуступчивость. «Нет, ангел мой, — улыбнулся ему Зимин. — Я здесь хозяин!»
Приглашение Рымкевича было полоской рассвета в темной беззвездной ночи. Оно обещало многое, не обещая ничего конкретного, малого, что составляет тревогу жизни.
— Да, приедем. Конечно, приедем! — сказал Зимин.
Он еще не представлял масштабов выгоды и удобства, которые сулило внимание Рымкевича, и не думал ни о сверхлимитной поставке материалов, ни об уменьшении плана, потому что об этом было преждевременно думать, но вместе с тем у него не было другой меры, кроме удобства и выгоды.
Рымкевич простился до вечера. Телефон утих.
Зимин встал, уперся ладонями в край стола и дурашливо прокукарекал Жилкину:
— Хе-хе-хе! Рымкевич звонил, понял? А ты тут тягомотину развел. Выдай ему деньги под мою ответственность!
— Но Сергей Макс…
— Вы-дай! — не слушая, приказал Зимин.
— …имович, тогда напишите…
— Вы-дай!
— …распоряжение, что ли.
— Тебя надо уволить, — покачал головой Зимин и написал распоряжение. — Вот! Чтоб сегодня же Ткаченко было выплачено. До свидания.