Тимохин не принял его игры.
— Ты о чем? — он пожал плечами. — Какая там тонкая причина? Раз Морозов тебе обещал, ты с ним и разговаривай… А у меня нынче денег нету.
— Фу ты! — в досаде воскликнул Лебеденко. — Сами только что про совесть вспоминали, а тут из-за копейки своего же позорите. Так можно не только со мной или с Морозовым поругаться. Так все мужики не поймут. А уголь-то, между прочим, они рубят. И силикоз вам-то не больно грозит… Нет, Виктор Федорович, так у нас не пойдет!
В начале своей тирады Лебеденко поднялся и, когда замолчал, протянул над столом перед лицом Тимохина раскрытую ладонь.
— Убери от носа, — Тимохин отвел его руку и кивнул Морозову: — Вот к чему ты привел. Развращаешь народ… «Тяжелый день»! А когда были легкие? Выкручивайся как знаешь. У меня нет.
Не успел Морозов подумать, что Тимохин переводит на него гнев Лебеденко, как бригадир уже повернулся к Морозову.
— Константин Петрович! — заревел он. — Где ваше слово? Я не вижу! Только Бессмертенко ушел, как вы начинаете хреновиной заниматься. Не пойдет!
Тимохин заинтересованно следил за Лебеденко, и у него дернулся кадык.
— Не пойдет, Михалыч, — согласился Морозов. — Я сам знаю, что не пойдет… — Он посмотрел на Тимохина. — Ну и тип же ты!
— Прошу без оскорблений! — Тимохин ударил кулаком по столу. — Лучше объясни человеку, что обманул его, что твое обещание гроша ломаного не стоит… Молчишь? Нечего сказать?
— Э-эх! — вымолвил Лебеденко. — При Бессмертенко так бы не получилось.
Митеня, до сих пор молчавший и не принимавший ничьей стороны, вдруг прикрикнул на Лебеденко, чтобы тот успокоился, и Лебеденко, который не принимал всерьез горного мастера, развел руками и издевательски поклонился ему.
— Да вы подождите! — сказал Митеня. — Я знаю, у Виктора Федоровича должны остаться деньги. Я закрывал те наряды. Прекрасно помню.
Митеня доверчиво смотрел на Тимохина. Тот раздраженно усмехнулся:
— Что ты мелешь? Он «помнит». Бессмертенко передачи возили? А за воскресные смены кто платил? Много вы помните! Лучше бы своим делом занимались. Кто вчера мотор потерял?
Митеня не растерялся. За вчерашнее он уже поплатился, теперь бояться было нечего.
— У вас нету, у меня есть! — засмеялся горный мастер с отчаянным удальством. И, вынув из записной книжки тоненькую слипшуюся пачку новеньких десятирублевок, протянул Морозову: — Берите, Константин Петрович!
Он радостно совал деньги Морозову.
Лебеденко отвернулся, словно ничего не заметил.
Морозов взял деньги.
— Что? — спросил он Тимохина. — Разговор окончен?.. Михалыч, я обещал, я плачу.
— Дешевая самодеятельность, — бросил Тимохин. — Оч-чень благородно!
Лебеденко пожал плечами, спрятал деньги и сказал Тимохину:
— Теперь с нами в расчете, а своим задолжали. Хотите — отдавайте, хотите — нет. Ваше дело. Все же лучше бы отдать. А то себе дороже.
Вроде ничего обидного он не сказал, но Тимохин стал обеими руками тихо постукивать по столу, потом нагнулся, выдвинул ящик, взял связку ключей, поглядел на них и бросил обратно. Он был растерян.
— Спасибо, Константин Петрович, — кивнул Морозову Лебеденко и вышел. На Митеню он так и не взглянул.
— Заигрываете с гегемоном? — слабо улыбнулся Тимохин. — Все равно я за вашу глупость платить не стану.
— Что ты заладил? — спросил Морозов. Он был рад вмешательству Митени, и то, что ему предстояло потерять свои деньги, как будто облегчило его положение. Бог с ними.
Тимохин досадливо поглядел на Митеню:
— Выйди-ка.
Горный мастер встал и ушел.
Тимохин поднялся и защелкнул замок на двери. Потом подошел к окну. Поглядел на улицу. И что-то думал.
— Значит, берешь отпуск?
— Беру отпуск, — сказал Морозов.
— Это правильно.
Тимохин вернулся к столу, нащупал в ящике связку ключей, отпер сейф.
— Так-так, — проговорил он, — надо бы выпить за твой отпуск.
На столе появилась початая бутылка коньяка с блеклой этикеткой и два стакана. Тимохин налил по полстакана.
«Бессмертенко тоже держал коньяк», — как-то вскользь заметил Морозов.
Выпили не чокаясь. Тимохин молча прибрал, закрыл сейф.
— Я на тебя как на брата… — криво улыбнулся он. — И вроде делить нечего… Не верится! Нет, не могу поверить, — Костя Морозов предаст меня. Бред! Сколько были вместе. Терпели от старика. И не мог меня прикрыть!