«18 восточная лава длиной 140 метров отрабатывает пласт в направлении от уклона до восточной границы шахтного поля. Отработка производится с оставлением надштрековых целиков размером 20 метров по восстанию. Выданные печи проходят через каждые 60–70 метров. Выше откаточного штрека проходят передовые просеки».
Серые страницы папиросной бумаги, плохо различимые слова, давно списанный в архив рапорт… Кто был там, на «восемнадцатом востоке» — кто из Морозовых? Почему Константину обжигали глаза эти сухие строчки донесения?
«Вентиляционный штрек проходится вслед за лавой. Над просеками и вентиляционным штреком выкладываются бутовые полосы.
Выемка угля производится комбайном. Доставка угля по лаве осуществляется изгибающимся конвейером… Для монтажа комбайна в нижней части лавы проходится нижняя ниша буровзрывным способом.
Взрывание также осуществляется в верхнем уступе…
Вслед за выемкой угля комбайном производится передвижка конвейера и посадка кровли в лаве.
Авария I категории. Характер аварии — взрыв и горение метана в выработанном пространстве.
Наряд на работу в третью смену в 18 восточной лаве проводил начальник участка тов. Морозов.
Содержание наряда: прорубить шпуры в нижней нише и верхнем уступе и после взрывания убрать уголь; произвести выемку угля комбайном 60 метров до верхней части лавы; передвинуть транспортер, закрепить лаву, спустить комбайн в нижнюю нишу и смонтировать; забутить нижнюю бутовую полосу и нагрузить 20 вагонов угля».
Рапорт обжигал Константина. Вот людям предстояла обычная и, конечно, тяжелая работа. Был вечер. Костя еще бегал с мальчишками во дворе, отец спускался в шахту с бригадой. И ни тогда, ни сейчас Константин ничего не мог предотвратить.
«Для выполнения наряда по выемке верхнего уступа были направлены бригадир рабочих очистного забоя (РОЗ) Коваленко и РОЗ Шагулямов.
Они пробурили в верхнем уступе, согласно паспорту буровзрывных работ, 9 шпуров, из которых 7 по нижней части пласта и 2 шпура по верхней печке».
Вот они крепко держат рвущееся из рук электросверло. Сыплются черные искры угля. Поблизости находится отец. А Костя, наверное, уже со двора пошел домой.
Константин видел, как отец выводит людей из лавы, где готовится взрывание, и потом, сняв с плеча интерферометр, проверяет состав атмосферы. В лаве жарко. Отец без куртки, в белой нательной рубахе с распахнутой грудью. Ниже бутовой полосы выделяется много метана.
«Для интенсивного проветривания бутовой полосы был поставлен парус из вентиляционной трубы для доведения содержания газа метана ниже бутовой полосы до требуемых норм по правилам безопасности».
Наверное, отец ворчит и торопит людей. Не дай бог, сегодня не сделают план.
«После замера газа метана мастер-взрывник тов. Сорочинский приступил к заряжению шпуров. Заряд — аммонал ПЖВ-20… В шпуры № 1, 2, 3, 4, 5, 6 было заложено по 0,3 кг и в шпуры № 7, 8, 9 по 0,6 кг. Электродетонаторы — ЭДЗПМ и ЭДКЗПМ… По окончании заряжения были произведены замеры газа метана в вышеуказанных точках.
Взрывание было произведено в 21 час 20 мин. В 21 час 35 мин. при проверке места взрывания было обнаружено, что ниже бутовой полосы горит метан.
Тов. Морозов скомандовал принести огнетушители и растянуть оросительный шланг от комбайна до места горения. В 21 час 35 мин. сообщено главному инженеру шахтоуправления тов. Рымкевичу В. А. о возникшей аварии. Тов. Рымкевич вызвал на шахту горноспасателей».
Петр Григорьевич действует спокойно, без страха. Самоспасатель висит вместе с курткой где-то на штреке, но пока можно обойтись без самоспасателя. Дорога минута. Надо сбить огонь, пока уголь не запылал как в печи… Константин по своему опыту знал, что в тот миг у отца не было ни прошлого, ни будущего и он не мог думать о постороннем.
«К моменту приезда ВГСЧ в 21 час 51 мин., — бесстрастно сообщал рапорт, — тов. Морозов сообщил, что пламенное горение метана ликвидировано. Для обследования участка было послано отделение оперативного взвода во главе с помкомандира взвода тов. Попковым. Обследовав участок, тов. Попков сообщил в 23 часа 10 мин., что никаких признаков горения метана не обнаружено и можно возобновить работы».
Попков представлялся Константину маленьким, коренастым, с кривым носом. Выслушав Петра Григорьевича, он не верит ни единому слову: мол, знаем, как вы проветривали, гнали небось как угорелые ради плана, черт бы вас подрал! Но помкомандира доволен. Кажется, пронесло. Производственники не растерялись. Попков ползает возле нижней бутовой полосы, принюхивается, щупает землю, проверяет интерферометром воздух. Через три минуты его толстая защитная куртка становится черной от воды. «Не спеши на тот свет, хлопец», — советует он на прощание Петру Григорьевичу. «Теперь спокойно можешь дрыхнуть», — отвечает отец.