Теодор Нотт/Гермиона Грейнджер
В бесконечных коридорах Хогвартса пахло пылью, цементной крошкой, пергаментом и магией. Иногда пространство наполнял запах учеников, проходивших по широким каменными проходам. Сейчас же еле уловимый аромат жасмина и нероли пробрался в ноздри, наполняя его тело желанием и душу — тягучей тоской.
Ее аромат.
Аромат его амортенции ещё с пятого курса.
Тео зажмурился, растворяясь в пустоте сумеречного коридора. Пальцы дрогнули от тяги прикоснуться к ней, зарыться в непокорные густые волосы.
Они были мягкими — он знал.
На сдвоенных уроках он на выходе из класса шел вплотную к ней, выносимый толпой жаждущих покинуть класс учеников. И тогда он позволял себе украдкой коснуться шелковистой каштановой волны, вдохнуть жасмин и нероли, борясь с желанием прикрыть глаза от счастья быть так близко к ней.
Но подойти к ней не смел. Сын Пожирателя, одного из самых свирепых чистокровных лордов не мог быть рядом с героиней войны.
Он не разделял убеждений отца, нет. Как он мог? Тео любил магглорожденную ведьму и не хотел быть причиной гибели ее или ее родных. Его рука не могла поднять палочку на ту, которая своей улыбкой за гриффиндорским столом наполняла светом его истерзанную душу, и этого мимолётного поднятия уголков губ хватало на весь день.
Она жива и она улыбается. Большего ему и не надо.
Отец взбесился, когда он, его сын, отказался принимать метку и появляться на собраниях избранных Тёмным Лордом.
Тео тогда лежал на каменном полу Нотт-мэнора, срывая голос от Круциатуса, сотрясаемый судорогами, которые рвали мышцы в бесконечном напряжении, лопали капилляры на лбу, заливая кровавым потом серый камень. В какой-то момент ему почудились нероли и жасмин - этот аромат цветущей весны, и сознание уплыло в белое слепящее небытие, где нет боли и страданий. Лишь бесконечное ничто и ее аромат.
Домовик взялся лечить подрагивающее тело, когда отец, пнув ногой бесчувственный организм, отбыл по делам своего Лорда.
Слёзы эльфа, который с детства ухаживал за ним, были бесценны.
Его любили.
Пусть домовик, но это было живое существо, которое переживало за него, не давая ускользнуть за грань безумия.
Его спасли тогда двое — эльф и ее аромат…
Она, видимо, проходила недавно здесь, по этим гулким каменным коридорам, которые вели в подземелье. Что она делала здесь в закатный час, когда все были на ужине?
Аромат стал сильнее. Тео глубоко вдохнул, запоминая, запечатывая, чтобы перебирать ночами драгоценные жемчужинки этих мгновений, когда он был чуть ближе к ней.
Волос едва коснулось что-то, лёгкое, как летящее перышко.
Он вздрогнул.
— Тео… У тебя красивые волосы, ты знаешь?
Её голос невозможно перепутать ни с чьим другим. Боясь повернуться или даже открыть глаза, чтобы спугнуть невероятное, он хрипло выдохнул:
— Нет…
И замер, всем существом стремясь раствориться в ней, прорасти в нее, окружить её собой…
Она молчала, перебирая пальчиками его волнистые волосы, которые он никогда не укладывал — они сами послушно ложились в небрежно-идеальную волну над высоким лбом.
Они стояли долго, ласкаемые лучами заходящего солнца сквозь стекла стрельчатого окна, не осмеливаясь заговорить, растворяясь в реальности, пока его губы в каком-то отчаянном беспамятстве привычно не шепнули в воздух, наполненный весной:
- Гермиона, я так тебя люблю…
========== Я любил тебя уже тысячи раз (зарисовка вне конкурса от члена жюри Franke winni) ==========
Комментарий к Я любил тебя уже тысячи раз (зарисовка вне конкурса от члена жюри Franke winni)
Теодор Нотт / Гермиона Грейнджер
сердце мое,
грустное, чистое.
я бы поменял в календаре все даты и числа,
наворотил бы поступков самых безумных и смелых,
лишь бы ты никогда не страдала и не болела.
В.Понкин
— Я любил тебя уже тысячи раз. В маленьких городах и больших мечтах. Я искал тебя и во снах кричал твоё имя. Сквозь боль и хаос. Сквозь время и разрушения. Я помню, как полюбил тебя впервые. И боюсь, что однажды не найду тебя никогда.
Они лежат и внемлют шёпоту звёзд, как делали бесчисленное множество веков назад. Иногда это была весна, иногда это был Париж, иногда он был генералом, а она - королевой, которой он поклонялся.
— Что, если всё закончится и в этот раз? Что будет, если мы больше никогда не встретимся? - её голос дрожит от тревоги, пока он зарывается пальцами в шоколадные кудри.
— Тогда мы подождём следующего, - его шёпот проходит мурашками по позвоночнику.
— Вдруг следующего раза не будет?
Они проходят этот разговор снова и снова. Каждое их прощание — повторяющаяся запись на плёнке.
***
Они в Париже. На дворе пятидесятые. Она студентка балетной школы, а он — вор. Она нежная и красивая, он грубый и разбитый. Они влюбляются посреди хаоса лжи, рассказанной грязными переулками города. Он вскоре умрёт во время ограбления, а она уедет в Англию и никогда не вернётся.
Венесуэла, восьмидесятые. Она изучает архитектуру Каракаса, а ему интересны лишь деньги. Они абсолютно не согласны друг с другом, но всё равно влюбляются. Они уходят вместе, когда начинается эпидемия малярии, и почти достигают границы Колумбии, когда она заболевает. Их жизни коротки и трагичны, он впервые задаётся вопросом почему всё так. Он остаётся рядом с ней и вскоре заболевает сам. Они умирают вместе.
Голландия. Они встречаются во время тура по стране в аэропорту Амстердама и не видятся больше никогда.
Венеция. Она много смеётся и обливает его рубашку шампанским. В этой жизни их объединяет одно касание.
Рим. Похож на Париж. Она его муза, а он пишет картины для богатых аристократов.
Монако. Они оба молоды и свободны, им нечего терять, но когда она просыпается утром: его уже нет, а когда возвращается он, ушла уже она.
Швеция. У него плохая репутация и браслет на ноге. Она сотрудник полиции. Они снова теряют друг друга.