ской школы, органически чуждых всякого рода театральному сти¬
лизаторству». И в подтверждение своей мысли приводит один-
единственный, но, по его мнению, убедительный пример: «Чего
стоит хотя бы один К. А. Варламов, великолепно исполнивший
роль Сганареля в «Дон Жуане».
И совсем недавно, разбирая постановку «Дон Жуана» во фран¬
цузском Народном театре, Б. Зингерман вдруг восклицает, говоря
об исполнителе роли Сганареля:
«Луи Сенье — этот актер-простак, актер гомерического добро¬
душия и наивности, этот французский Варламов»,... И поясняет
в скобках: «Ведь и Варламов, играя Сганареля, занял важное ме¬
сто в мейерхольдовском «Дон Жуане» — спектакле в общем хо¬
лодном и недобром».
Сганарель — последняя новая роль в обширном репертуаре
Варламова. К тому времени (первое представление «Дон Жуана»
состоялось 9 ноября 1910 г.) он еще больше отучнел, стал пере¬
двигаться с трудом и неохотно. И сильно туговат стал на ухо. На
повторных спектаклях часто усаживался на сцене поудобней,
стоял подолгу, прижимаясь к суфлерской ширме. Но — странное
дело! — и такой малоподвижный Сганарель казался бурным, озор¬
ным, заразительно веселым.
Выручала богатая и выразительная мимика? Летучая легкость
жеста, «говорящие» руки? Или за спиной Сганареля стояла не¬
призрачная, живая тень славы великого комического артиста?
С нею выходил на сцену? Должно быть...
Об иных ролях, сыгранных им, — ничего и нельзя толком рас¬
сказать.
Отзывы в периодической печати, воспоминания современников
полны восторженных слов и восклицательных знаков. Беда с этим
Варламовым: все хвалят, всё хвалят!
Задолго до мольеровской роли прикоснулся к драматургии
Шекспира. Только прикоснулся...
В комедии «Много шума из ничего» играл полицейского при¬
става Клюкву. Как играл? «Возбудив всеобщий восторг», — пишет
Старк. И вторят ему другие: «Неподражаемо!», «Великолепно!»
А как призывал ночных стражей к неусыпной бдительности,
а сам при этом подремывал, сквозь сон путая порядок слов?..
И как, безудержно многоречиво, требовал от всех краткости?.. Как
глупо и чванливо настаивал на том, чтобы протокольно было за¬
писано: его обозвали ослом, пусть все знают!
Невелика роль Клюквы (в новых переводах Кизила) в коме¬
дии, но весьма значительна. Именно он, смешной увалень, делает
то, что оказывается не под силу благородным флорентийским
господам: находит клеветников, источник шума из ничего. Для
комического исхода событий пьесы это очень важно.
Еще меньше (всего одно появление на сцене) роль старого
Гоббо в «Венецианском купце». Но опять же: «Отличносыграно!»,
Варламов «запомнился навсегда», «нельзя представить себе луч¬
шего старика Гоббо!»
И вообще шекспировские комедии — «прямое дело для Варла¬
мова, — пишет Э. Старк, — по той способности к откровенно весе¬
лой буффонаде, какая в высшей степени свойственна Варламову.
Но ни Мольер, ни Шекспир не пользуются фавором у театральной
администрации, и таким образом актер, замечательный, редкий
актер, лишен для своего творчества живой воды, коей у Шекспира
и Мольера — неиссякаемый родник, а мы, публика, — многих ча¬
сов большой художественной радости».
И такой строгий и взыскательный критик, как А. Р. Кугель,
находит нужным особо отметить, что «Шекспира могут играть
только люди с большой душой, с великим чувством жизни, с ге¬
ниальной детскостью и бессознательной мудростью... Варламов
«купался» в Шекспире. Он так играл шекспировские роли, что
невозможно представить себе другое исполнение, другой стиль,
другие интонации. Все эти словесные фейерверки специально
шекспировского остроумия выходили у Варламова так, будто он
родился с этими остротами».
А были сыграны Варламовым всего две небольшие роли в пье¬
сах Шекспира. Но, наряду с ролью Сганареля, они опровергают
еще одно заблуждение, связанное с именем Варламова. Утвер¬
ждали, что он — «органически русского репертуара актер», может