воссоздавать на сцене «только русские национальные характеры».
Оказывается, нет! Неверно это ограниченное представление
о его творческих возможностях, об их широте. А что не сыграл
многих ролей английской, французской, немецкой, испанской
классической драматургии — не его вина. И его вина. Не умел
постоять за себя, довольствовался малым, чаще всего тем, что
само шло в руки... Это надо повторять: уважение высказывается
только правдой.
XIV
Уже тридцать пять лет работает Варламов в Александрийском
театре.
31 января 1911 года «громкой меди громыханьем», празднично
отмечается этот юбилей. В честь славного юбиляра играется коме¬
дия Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». Варламов
выступает в одной из своих любимых ролей — Силы Ерофеича
Грознова.
Театр полон до отказа. Кассовая ведомость говорит о том, что
выручен в этот вечер самый большой сбор за весь сезон (1949 р.
50 к.).
Перед спектаклем — короткое торжественное заседание: гово¬
рят Варламову в лицо такие высокие слова, произносят такие на¬
пыщенные речи, что смущается даже он, привыкший к хвалебным'
устным отзывам и восторженным рецензиям в печати. Называют
его «гениальным комиком», «не знающим себе равных во всей
Европе», «самой крупной звездой на русском театральном небо¬
своде» и даже почему-то (из-за широкой известности, что ли?)
«негласным петербургским городским головой»...
Больше всего полюбилось Варламову это звание — городской
голова! По-ребячьи счастливо улыбаясь, потом переспрашивал:
— Слыхал, милый, как меня возвеличили? Я теперь ог-го-го
какую должность занимаю!
Спектакль, по правде говоря, был сорван частыми и нескончае¬
мыми аплодисментами... Зрительный зал бушевал при каждом
выходе Варламова, разражался рукоплесканиями после каждого
слова Грознова.
По окончании спектакля — подношение подарков. В следую¬
щие дни идут подарки Варламову на дом: золотой портсигар
(хотя не курил он), серебряный самовар (очень кстати, — боль¬
шой был чаевник!), превосходного покроя «посольский» фрак
(это на его-то фигуру!), перстни с драгоценными камнями, сер¬
виз кузнецовского фарфора... Словом, кому что по карману и кому
что придет в голову. И корзины цветов (в январе!) в таком коли¬
честве, что в квартире уже не помещались, пришлось выставить
на лестницу. Лавровых венков с величальными надписями на
шелковых лентах, да так много, что потом Константин Алексан¬
дрович этими лентами, вместо обоев, обклеил все стены своей ак¬
терской уборной в театре. Получилось аляповато донельзя, но
зато ни у кого не было такого!
Многие почитатели таланта Варламова не сумели попасть в
театр 31 января. Поэтому 5 февраля, «по просьбе публики», празд¬
нование юбилея было повторено в Большом зале Консерватории.
На этот раз шел спектакль «Не в свои сани не садись».
Именно в эти дни он сказал репортеру из «Петербургской га¬
зеты», что счастлив как никогда, что «ничем и никем» не хотел
бы быть, кроме как Варламовым. Появились статьи и заметки, по¬
священные юбилею «высокоодаренного» и «несравненного»
К. А. Варламова, во всех русских газетах. А в «Одесском слове»
было напечатано юбилейное обращение присяжного поверенного
к «своему коллеге» К. А. Варламову, сочиненное Власом Доро¬
шевичем.
Именно в эти дни Константин Александрович заявил о своей
мечте — учредить классический «театр Островского», о своей го¬
товности первым вступить в труппу этого театра.
И дальше, чуть ли не весь 1911 год стал юбилейным для Вар¬
ламова. Один из актеров Александрийского театра, П. М. Ильин,
постоянный организатор гастролей Варламова, сколотив «летнюю
труппу», предпринял большую гастрольную поездку по России.
В репертуаре — только Островский. И в каждом городе — так воз¬
вещали афиши — «юбилей заслуженного артиста императорских
театров К. А. Варламова». Всюду чествовали юбиляра, гремели
рукоплескания, подносились подарки... А он прямо-таки млел от