Осипа мрачнее, чем обычно. Но зрительный зал ничего этого не
видел. Люди привыкли при встрече с Варламовым расцветать и
смеяться...
На этом масленичном дневном представлении зрительный зал,
как всегда, радостно отзывался на игру своего любимца «дяди
Кости», провожая его смехом и аплодисментами. Никому и в го¬
лову не приходило, что это. последние проводы.
Больше Варламов на сцене не появлялся».
Но не появлялся на сцене Александрийского театра.
Весной того же 1915 года, совсем уже без сил, все-таки пред¬
принял долгую гастрольную поездку по стране: Одесса, Кишинев,
Екатеринослав, Харьков, Москва, Нижний Новгород, Казань...
Перед отъездом из Петербурга побывал у директора импера¬
торских театров В. А. Теляковского. Тот ему сообщил, что ре¬
шено поставить большой цикл пьес Островского.
— Осенью и начнем. Поиграете на славу, сами натешитесь
и нас порадуете.
Уезжал окрыленный, полный надежд на осень.
Участник этой поездки, тогда еще начинающий артист
Я. О. Малютин, рассказывает:
«В залах ожидания Царскосельского вокзала, с которого от¬
правлялись поезда на Одессу, народу было видимо-невидимо.
Прямо на полу располагались здесь беженцы из прифронтовых
районов, солдаты, отправлявшиеся в действующую армию... Пер¬
рон тоже был запружен народом. Но это был уже совсем другой
народ: целое море дамских шляп с широкими полями, котелков,
студенческих фуражек, а вперемежку с ними без конца цветы,
огромные весенние букеты, неудержимо устремлявшиеся к вагону
первого класса, в котором ехал Варламов.
Петербург провожал своего любимца, и провожал, как гово¬
рится, от всего сердца — горячо и восторженно. У открытого окна
купе сидел сам Константин Александрович, а расположившиеся
рядом с ним Н. Н. Ходотов и гитарист де-Лазари, широко извест¬
ный в артистической среде под уменьшительным именем Ванечка,
исполняли Варламову заздравную дорожную. Ходотову, которого
петербургская публика тоже хорошо знала и любила, громко ап¬
лодировали, а когда импровизированный концерт закончился,
провожающие буквально забросали варламовское окно цветами».
Спектакли в Одессе прошли с превосходным успехом. Хотя
время было тревожное, шла война, но театр не пустовал: шли на
Варламова, несмотря ни на что.
А он был весьма нездоров, но играл, как всегда, с полной от¬
дачей. Даже пришлось по требованию зрителей сыграть два спек¬
такля сверх намеченных гастрольной программой. Дальше — в
Кишинев и Екатеринослав уже сопровождал Варламова пригла¬
шенный для этой цели врач.
«В Харькове Варламов почувствовал себя совсем плохо, —
рассказывает Я. О. Малютин. — Один из спектаклей оказался под
угрозой — Константин Александрович играть был не в состоянии.
Никогда не забуду тягостную атмосферу, которая царила в этот
вечер за кулисами харьковского театра Дюковой».
А было так. Шли «Тяжелые дни» с Варламовым в роли Тит
Титыча Брускова. В нервом действии его нет на сцене, но все уча¬
стники спектакля знают, как Варламову не по себе. К началу вто¬
рого действия он спускается из своей уборной на верхотуре, еле
волоча ноги, еле справляясь с одышкой. Садится в кресло в ку¬
лисах: скоро его выход. Тут же врач; проверяет варламовский
пульс. Рядом — фельдшерица: у нее наготове мензурка с какими-
то каплями. Вокруг толпятся актеры, хлопотливо снует ведущий
спектакль помощник режиссера, старый александринец Ф. Ф. По¬
ляков или, как его все зовут, — дядя Федя.
«И вдруг наступил момент, когда хозяином положения стал
не сам Варламов, не врач, не Ильин (антрепренер гастрольных
спектаклей), — рассказывает Я. О. Малютин. — «Дядя Федя» ре¬
шительно подошел к Константину Александровичу и, незаметно
отстранив врача и фельдшерицу, произнес своим обычным вла¬
стным голосом:
— Приготовьтесь к выходу!
Слова эти прозвучали так категорично, что все, кто находился
вокруг, не только ничего не возразили «дяде Феде», но устави¬