Засапожный нож в один момент оказался у шеи. Лезвие прошлось по коже, оставляя кровавую полосу. Редкие багровые капли потекли по лезвию. Но что эта мелкая боль, если ухо стало сплошным центром другой, невыносимо-обжигающей боли?
«Пора становиться серьёзным», — прикинул князь. Зелёные глаза недобро блеснули. Лицо посуровело. Внутренний огонь, вспыхнувший в глаза пленного заставил амазонку замереть с ножом. Затем вовсе отшатнуться. Руки ослабли, словно перетаскала не один десяток тяжёлых полных вёдер воды с колодца. Нож упал на пол, воткнувшись остриём в опасной близости от ноги князя. В голове амазонки помутнело. Голос пленника покатился на периферии сознания громкий, чистый и ясный. Такому нельзя не подчиниться. За один такой голос в бой или пропасть. Без разницы. Это голос самих богов, лишающий воли и разума. Это выше её. Захотелось выполнить всё, что он только скажет.
— Бери нож, воительница. Нам не нужны путы на моих руках. От них лучше избавиться. Так будет лучше нам обоим. Перережь их.
— Избавиться от пут, — как во сне повторила амазонка.
Лезвие срезало путы. Андрен блаженно потёр освобожденные запястья, взял амазонку за плечи, продолжая смотреть в глаза. Не меняя глубокого голоса, продолжил:
— Как твоё имя, воительница?
— Сейшелла.
— Ты счастлива, Сейшелла?
— Не знаю… — протянула амазонка.
— Теперь ты счастлива, Сейшелла. Я с тобой. Ты счастлива, когда с тобой твой князь. Ты поняла?
— Да, мой князь. Я поняла. Я счастлива. — Безразлично ответила амазонка.
— Где моё оружие, Сейшелла? Твой князь воин, а воину не престало быть безоружным. Ты поняла?
— Да, мой князь. Князь не может быть без оружия.
— Так, где моё оружие?
— В хижине предводительницы Нерпы, мой князь.
— Где это?
— Это самое большое здание в центре деревни.
— Где пленники, Сейшелла?
Воительница смотрела не мигая. Голова немного покачивалась. Гипноз намерения действовал безукоризненно.
— Не знаю, мой князь. Мне достался только ты. Кому достались другие, на утро не будет иметь значения.
Андрен усадил воительницу на край кровати.
— Ты счастлива и без крови, Сейшелла. Теперь ложись и спи крепким, беспробудным сном до самого утра. Утром ты ничего не вспомнишь обо мне. Останется только ощущение счастья. Ты поняла?
— Да, мой князь. Ничего не вспомню. Счастье это хорошо.
Андрен коснулся лба. Сейшелла обмякла, рухнула на кровать. Князь тяжело вздохнул, поднял сорванную набедренную повязку с пола, облачился.
— Ощущения счастья счастью подобно. Боги, ну что мы за слабый народец-то? Как нас могли лепить последними? Мы и для первых не качественный образец.
Качая головой, князь тихонько приоткрыл дверь. Грудь выхватила свежий ночной воздух. Две амазонки у двери повернулись к неожиданному гостю почти моментально. Но не достаточно быстро, чтобы успеть проткнуть копьями. Андрену пришлось охладить пыл воительниц, встретив обеих головами. Приложил ровно настолько, сколько хватило для потери сознания. Убивать воинственных красавиц без необходимости не хотелось.
Скрываясь в тени, князь интуитивно побрёл по деревне.
«Где больше всего тлеет факелов, там и дом предводительницы? Значит, дом Нерпы какой-то из четырёх домов, из тех, что стоят выходами друг к другу в круге света. Но сначала пленники. Так, со Светланом немного сложнее, он маленький, но куда можно запихать дракона? Не миниатюрная штучка». — Поразмыслил князь.
Словно в подтверждение, деревянная крыша здания, похожего на амбар, вспыхнула, как пучок соломы. Яростный рёв дракона требовал крови. Дракард, как и князь, не желал оставаться на ночь в стане амазонок.
«Но он сильный, сам справиться, а пока стоило найти молодого императора», — прикинул князь и присел в тени, закрывая глаза. Сконцетрировавшись на ауровидении, он нашёл тонкие нити всех живущих неподалёку, разыскал знакомую. Светлан нашёлся почти сразу в одной из четырёх хижин неподалёку.
Самих амазонок в деревне было мало. Многие столпились у леса, и сидели, словно в засаде.
«Ждут нападения? Хороший момент, чтобы убежать. Что у них тут за дела творятся?» — Андрен открыл глаза и помчался в полосе темноты, сбивая с ног попавшихся под руку амазонок оглушающими ударами в нижнюю челюсть. Лучше так, чем рубить.